Угодило зёрнышко промеж двух жерновов

Между тем политическая свалка в новой России всё накалялась – и на самом же безплодном направлении. В полном небрежении оставались 25 миллионов русских в бывших советских республиках (никто и не пошевельнулся забирать их, хотя бы из пылающего Таджикистана или из Чечни, где русских безнаказанно теснили, грабили, убивали). И в какую пропасть летит страна с провальными гайдаровскими реформами – не забота. А весь накал, как у двух козлов, столкнувшихся на мостике, пошёл на борьбу между группой Ельцина и группой Хасбулатова. Как годом раньше Ельцин видел только одного врага – Горбачёва, а раскромсанье России, видно, казалось ему второстепенным, так сейчас важно было раздавить Хасбулатова и изменника Руцкого. Ото всего этого к концу 1992 года развилось напряжение, грозившее полным хаосом в стране.

(А парадокс, усмешка истории, которую не замечали участники той борьбы, состояла в том, что «демократы» – ради поддержки своей надёжи Ельцина – защищали план конституции авторитарной России. А Верховный Совет, большей частью коммунисты, всей душой преданные тоталитарности, – эти, чтобы только подорвать Ельцина, вынуждены были ратовать за демократию. То есть обе стороны действовали не по принципу, а по политической тактике.)

Выступать перед народом систематически и объяснять свои действия и планы, как это делал Рейган и другие западные лидеры, – Ельцин не имел ни личной способности, ни охоты (да недоступно было и советникам сочинять: что́ ему говорить при таких провалах, при таком кричащем несоответствии слов и дел?). Однако перед московской интеллигенцией, как, очевидно, внушили ему, иногда надо было изъясняться. И он собирал избранных, обычно в парадной кремлёвской обстановке. И в ноябре 1992, через два месяца после того, как не «лёг на рельсы», высказывал на «конгрессе интеллигенции», по чьей-то шпаргалке, премудро: «Мы недооценили инерцию прежней системы. И темпы реформ оказались в меньшей степени зависимы от радикальных действий правительства, а в гораздо большей – от ритма российской жизни, от стереотипа поведения людей»[676]. (Постыдники! Если вы и инерции не предусмотрели – о чём же вы вообще думали, заваривая кашу? – И опять у вас этот неисправимый народ виноват, не ценит благодеяний?) – Двумя месяцами спустя ещё одно объяснение на Совмине: Ельцин «не согласен, что 1992 потерян для России. Была бы катастрофа, если бы не начали реформы. Они пошли по единственно (уже!) возможному варианту. Был огромный дефицит мужественных людей, готовых взять на себя всю тяжесть ответственности. В тех условиях неуместны были дискуссии (даже дискуссии?) о том, какую модель реформ проводить, не было возможности выбора команды… (И нашли Гайдара-Чубайса…) Не было опыта решения таких проблем…» – Посмели и без опыта. Только для того, чтобы показать кукиш робкому Горбачёву? И для сего – требовал Ельцин и вырвал от Верховного Совета «чрезвычайные полномочия» на полтора года.

Но, не найдя никаких шагов реальной политики, разумного изменения правительственного курса, – Ельцин поддался истерическому проекту победить своих врагов путём суматошного всеобщего референдума (апрель 1993) – «политический рычаг для реформы». Сколько воззваний, пропаганды, какая трата душевных сил народа и финансовых сил государства, и конечно же откровенная покупка голосов (через утроение денежной эмиссии мнимо повысили зарплаты и пенсии, а цены на энергию обманно не повышали до референдума, после него сразу же повысили). Задабривая противников, Ельцин давал уже интервью «Правде» (2 марта 1993): «к коммунистам надо относиться с уважением, как и ко всякой партии, кроме фашиствующих»[677]. Все «лучшие силы демократии» бросились поддерживать Ельцина. Тут – и манифест Е. Боннэр: все силы на поддержку Ельцина! «Каждый солдат знает свой манёвр».

Среди вопросов референдума был один, дающий возможность прямо осудить гайдар-чубайские реформы. (В невероятном ответе ограбленного народа, что он одобряет их, – виделось свидетельство подделки голосования.) Но о поддержке твёрдой президентской власти? – не видел и я другого выбора.

Тут – обменялись мы с послом В. П. Лукиным открытыми письмами. Нужно было искать мирное соглашение при каком-то балансе между спорящими сторонами. Я писал: «За четырнадцать месяцев народ и вовсе повергнут в нищету и в отчаяние»; «идёт массовый, невиданного размаха разграб и дешёвая распродажа российского добра, страну в хаосе растаскивают невозвратимо»; «Президент с министрами не должны, не могут пренебрегать уже годичным стоном народа, что реформа ведётся не так»[678]. Однако сама президентская власть, глядя далеко в русское будущее, нуждалась в поддержке сейчас этого опрометчивого Ельцина, наделавшего уже столько грубейших ошибок.