Угол

Весь запад континента представлял собой обширную равнину, густо изрезанную множеством рек, текущих в океан от подножия Облачного края. Их дельты буквально сливались с океанскими водами обширными районами, где земля и вода сражались за первенство. Дельту Дона — крупнейшей и мощнейшей водной артерии запада, мы пересекли еще затемно. Но буквально через несколько часов полета я наблюдал проплывающие подо мной густые лесные заросли, блестевшие многочисленными водными протоками. Ана спала, названия этой реки я не знал, но ее масштаб по виду мало чем уступал Дону, по крайней мере в дельте. Несколько раз мелькали внизу крохотные поселки, ютившиеся на островах, и наконец, немного в стороне, отсвечивая светом народившейся зари, проплыл небольшой город, располагавшийся на границе помеченной лесными зарослями дельты и плоской однообразной равнины, уходящей далеко на восток. Справа темнел тусклым металлом прячущийся в остатках ночи океан.

Ана проснулась, когда солнце вступило в свои полные и законные права, царствуя над Мау. Срезая обширный выступ континента, уходившего западнее, я удалился от моря, и в данный момент мы пересекали очередную плоскую и однообразную, как степь, равнину. Крупных поселений здесь не встречалось — они, все как один, жались к руслам рек, да и мелкие поселки стояли далеко друг от друга, и мы неслись под высоким голубым небом с редкими пушистыми облаками над почти пустой серо-серебристой бесконечной плоскостью. Обменявшись ритуальными фразами, я бесхитростно посадил машину прямо посреди этой серой бескрайности.

Ощутимо припекало солнце, еле слышно шумела под слабым ветром высокая и густая растительность, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении весьма своеобразной — каждый куст образовывал на почве вытянутый с востока на запад овал, густо утыканный узловатыми высокими стеблями, плавно утончавшимися к верху и заканчивающимися кисточкой, образованной все более ветвящимися стебельками, в конце концов превращающимися в пушистые ниточки. Никаких намеков на листья и близко не было.

Набросив на один из таких кустов одеяло и тщательно смяв его, мы теперь наслаждались солнцем, еще не успевшим набрать обжигающей силы. Я радовался тому, что Ана ведет себя как раньше — спокойная уверенность в себе и видимая расслабленность, только изредка перемежавшаяся напряженным сосредоточенным молчанием.

— Как дела в семье? — Я, спохватившись, добавил: — Я имею в виду, после того как ты вернулась.

— Нормально. Достаточно было и того, что я вернулась. Пришлось, правда, один раз похулиганить в Арракисе в доме одного моего дяди — уж очень ему не верилось, что его планы неожиданно провалились. Но он трусоват, так что обошлось без больших разрушений.

— А скелле? Я имею в виду сестер.

Ана замерла, немного помолчала, после чего ответила, слегка хмурясь:

— Они не вмешивались. До последнего момента.

Я понял, что мой вопрос вновь оказался двусмысленным, и поторопился изменить тему:

— Ань, хотел спросить тебя — а кто такие «эль»?

Она удивленно уставилась на меня:

— Эль? С чего это вдруг? Кто тебе о них сказал?

— Так. Одна скелле неподалеку от Саутрима была убеждена, что я эль.

— Какой ты, на хрен, эль?! Что за бред?! Эль — это доисторическое слово из времен до древнего языка, которое использовали до того, как его заменило «деу» — бог. Какой ты бог?! У тебя случаем крыша не поехала?

— А при чем тут я? Та скелле была убеждена, что я эль. Все, что я сделал, спросил тебя, что ты об этом знаешь.

Глаза Аны сощурились:

— Что это за скелле из Саутрима? Как ее зовут? Что она еще тебе говорила? Вы, вообще, каким образом познакомились?

Мне почудилось что-то знакомое в этом потоке вопросов и неожиданно стало тепло и уютно, как будто я дома.

— Зовут ее, кажется, Таута. Познакомились мы, почти как всегда я знакомлюсь со скелле — она пыталась убить меня. Точнее, сначала она хотела меня задержать и немножко попытать насчет той хозяйки, которой я, по ее мнению, служил. Потом, когда что-то пошло не так, она, наверное, пыталась меня убить — тут я не уверен, но опять ничего не получилось, и она сказала, что это потому, что я — эль.

— Какой еще хозяйки? Кому ты служил?

— Ну, она считала, что я твой слуга. Естественно, ее интересовала ты, а не скромный сопровождающий Вашего Высочества. Я просто под руку попался.

Ана поджала губы и отвернулась.

— Про Тауту я слышала — уважаемая скелле, между прочим. — Она помолчала: — Ты ее убил?

— Нет, конечно! А надо?

Ана задумчиво смотрела на меня:

— Это хорошо.

— Убивать людей вообще плохо, если ты не в курсе.

— Что еще она сказала?

— Нехорошо ругалась по твоему поводу. Но я объяснил ей, что она неправа, и, по-моему, она согласилась. И да, она ждала, что я узнаю это слово — «эль». Даже специально просила меня подумать.

— И ты узнал?

— Ань, ты же была на Земле! У нас там множество языков — на каком-то из них это может быть что-то и значит, но не на русском. И еще, — я сделал паузу, — мне кажется, что это слово вообще не с Земли, хотя и человеческое.

— «Эль» означало «чужой». И это наше слово — из языка первых Мау.