Угол

А происходило там следующее: пара скелле — молодая симпатичная девушка и женщина старше ее раза в три, о чем-то говорили с хозяином заведения. Пока старшая внимательно слушала его, молодая провела надменным взглядом по обеденному залу, и все разговоры смолкли. Я почувствовал, как почти зашипела кожа на лицах моих собеседников, когда ее цепкий равнодушный взгляд скользнул по нашему столику. Чубчик отвернулся, но жевать дальше даже не пытался, Лысый и Тарнух опустили глаза и притворились мышками. В повисшей тишине стало слышно, как хозяин оправдывающимся тоном говорил что-то о коровах и молоке.

Я последовал примеру Чубчика — незачем лишний раз привлекать внимание к своей особе. Но тут сзади что-то зашуршало, Чубчик попытался встать, но замер на полпути. Прямо за мной стояла пожилая скелле, внимательно глядя на Тарнуха.

— Я помню. Через час буду, — внезапно тускло прозвучал голос охранника.

Я сидел между ними, вращая головой, как филин, — страха перед скелле я уже давно не чувствовал, но и, естественно, не собирался этого демонстрировать. Скелле мазнула презрительным взглядом по моему лицу и вновь обратилась к охраннику:

— Этот?

— Да.

Я напрягся, но скелле только презрительно махнула рукой, развернулась и не спеша направилась к выходу, сопровождаемая своей молодой спутницей.

Когда я развернулся к столу, Чубчик уже жевал.

— И что это значит, Тарнух?

Тот приободрился, хотя веселья в его глазах больше не было:

— Чего тебе неясно? — ответил он довольно грубо.

— С какого перепуга скелле мной интересуются? Вот что мне неясно. — Я внимательно следил за ним.

— Очень ты им нужен! Им на тебя плевать! А докладывать обо всех приезжих — это моя работа. Если ты еще не понял, матрос, то эта земля принадлежит ордену! Никакой светской власти здесь просто нет. Законы Мау не действуют! Местной общины здесь нет. Скелле сами решают, что и как. — Он отхлебнул изрядную порцию орешка. — А чего ты напрягся? Их такие, как ты, не интересуют. Посмотрели на тебя, и все! Живи дальше! Какашки вон собирай. Или в коровник — там говно поароматней будет!

Лысый заржал вслед за Тарнухом, Чубчик нахмурился, зацепил какой-то кусок и отправил его в рот — сама невозмутимость.

— Ладно. Проехали. — Я вернулся к остаткам своей каши и колбаскам.

— Погоди, Илия. У меня к тебе дело — взаимовыгодное. Не хотел сейчас говорить, но видишь — служба зовет, время поджимает.

Тарнух наклонился ко мне, его глаза хитро прищурились, Лысый замолчал, с ехидной ухмылкой разглядывая меня. В этот момент он мне напомнил одного давнего школьного неприятеля, который, замышляя какую-нибудь гадость, всегда начинал ее с выгодного делового предложения.

— Говно месить ты не пойдешь. Я это сразу вижу — у меня на людей глаз наметан. Другой работы ты здесь не найдешь. Может, разок, другой тебе и перепадет удача, но я это тебе точно говорю — пока суда с моря не придут, делать тут нечего. А как придут, то делать тебе тут опять же будет нечего. — Он заржал, поддержанный Лысым. — Короче, я куплю у тебя колечко, что ты показывал, и оплачу тебе постоялый двор и пропитание до первого судна. С хозяином я уже договорился. Погоди! — поднял он руку, видя мою реакцию. — Ты же парень опытный! Это видно. Закон здесь — орден. Ордену на тебя плевать! Я не хочу, чтобы моя выгода пропала где-нибудь под пирсами или в черном лесу. Цену за колечко тебе тут никто не даст, но и выгоду не упустит. Народ местный ушлый — они нашего брата с Мау терпеть не могут. Стоит тебе его кому показать, пиши пропало! Не увижу я больше своего земляка, опытного матроса и хорошего человека! Надеюсь, ты хозяину его не показывал?

— Пока нет, — хмуро ответил я.

— Считай, жизнь себе спас. Он здесь главный по приезжим — ну, ты понимаешь. Орденских он не тронет — себе дороже, но ты — его законная добыча!

— Полагаю, что за это колечко он меня и сам поселит. Ему лишних хлопот не надо, а выгода и так заоблачная.

Тарнух вздохнул, переглянулся почему-то с Чубчиком, том флегматично мотнул головой, не переставая жевать.

— Хозяин — местный, а мы люди ордена. Какая тебе разница, кому колечко уйдет, если для тебя все одним закончится? Да и нехорошо обижать своих, — протянул он напоследок. — Учти, хозяин тебя, если что, не прикроет, а мы при власти кормимся как-никак.

— Я погулять пойду, — внезапно тихим басом заявил Чубчик и, не обращая ни на кого внимания, двинулся на выход.

— Чего это он? — спросил я, проводив того взглядом.

Лысый хищно осклабился:

— Чубчик у нас парень чувствительный, тонкой душевной организации — не любит, когда что-то не по плану. Переживает. Иногда очень сильно. Мне сейчас прям не по себе стало, когда я его голос услышал. Похоже, расстроился он.

Тарнух откинулся на стуле, его лицо стало абсолютно спокойным и немного деловым:

— Ты все услышал. Твое слово. Твой выбор. И учти, мы не урки какие-нибудь. Мы тебя на дорожке не ловили, мы тебе честно все расклады дали. Выбор за тобой.

Я был спокоен, хотя для вида изображал великое смятение.