Угол атаки

– Да, и это. Теоретически мы не можем исключить казуистику, но по факту я даю девяносто девять процентов на то, что в самолете элементарно кончилось топливо. Знаете английскую поговорку, что если животное выглядит как собака, лает как собака, кусается как собака, то это и есть собака? Вот так и у нас. Тут в рабочем состоянии, там цело, а чудес-то не бывает. Исправная система не работает, только когда керосина нет.

– Не бывает, – вздохнула Ирина и посмотрела на подсудимых. Они сидели молча, глядя вперед и сложа руки, как прилежные ученики. Прилежные, но тупые, потому что не пригласили толкового адвоката, который сейчас вволю оттоптался бы на этом свидетеле и на всем процессе в целом. А не взяли они защитника не потому, что бедные, нет, они просто не верят в суд и справедливость. Эта аксиома, что с системой невозможно бороться, передается из поколения в поколение. Всякий знает, что, если ты обидел гражданина, еще можешь подергаться и ускользнуть от возмездия, но когда мешаешь государству, сопротивление бесполезно.

– А вот я читала книгу летчика-космонавта Берегового «Угол атаки», – сказала Ирина, – и там он описывает эпизод из своего военного прошлого, когда нужно было транспортировать людей на одноместных штурмовиках, не приспособленных для этого, и в связи с крайней необходимостью командование разрешило перевозку в гондолах шасси. Соответственно, полет производился с выпущенными шасси, и в итоге двигатель перегрелся.

– Все правильно, – согласился эксперт. – Повышенное лобовое сопротивление надо уравновесить усилением тяги, двигатели работают на высокой мощности, отсюда больший расход топлива.

– А не могла длительная работа двигателей на повышенной мощности спровоцировать какие-нибудь сбои в системе?

Эксперт пожал плечами. Ирина хотела бы сказать своими словами, но понимала, что, не умея оперировать техническими терминами и не разбираясь в теме, неминуемо сморозит какую-нибудь чушь, решила обратиться к первоисточнику, на всякий случай пронесенному в зал и спрятанному на полочке в столе.

– Извините, товарищи, сейчас я зачитаю фрагмент. – Нужное место в книге было заложено красной брошюркой Конституции. – Итак, слушайте: «Без болтика, без того злополучного болтика, который мы искали с техником Мориным, повторяю, в нашем деле не обойтись. Нашли мы его, кстати говоря, далеко не сразу. Причина оказалась до смешного проста, и именно поэтому обнаружить ее было очень трудно. Один из узлов, по которому пролегала тяга управления стабилизатором, был установлен раструбом вверх. В него-то, в этот раструб, или карман, и упал выскочивший из своего гнезда болтик, именно его непрошеное вторжение и заклинило стабилизатор. Если бы узел установить немного иначе, карманом вниз, туда уже ничего не могло бы упасть – из перевернутых вверх дном карманов может только выпасть… Так, между прочим, конструкторы и поступили: перевернули узел карманом вниз. Крохотный пустяковый просчет, который чуть не обернулся аварией»[3].

– Интересный эпизод, но какое отношение…

– Но в данном случае тоже мог быть подобный болтик. Просто в обычном режиме дефект спит, и проявляется, только когда самолет работает на пределе возможностей.

– Это умозрительно, – быстро проговорил эксперт, – но знаете что, товарищ судья? Раз уж у нас пошел такой разговор, зачитайте, пожалуйста, текст абзацем выше.

Ирина снова раскрыла книжку:

– «Впрочем, без риска, без определенной в разумных пределах доли риска в большом новом деле не обойтись. Путь к новому – всегда поиск, преодоление непознанного, неизвестного. Познать неизвестное и значит избежать просчетов, предупредить ошибки. В этом одна из сторон труда конструкторов. Сотни, а то и тысячи раз они перепроверяют собственные расчеты, тщательно взвешивают то или иное решение, скрупулезно продумывают каждый узел, каждую деталь – они ищут, ищут и еще раз ищут малейшую возможность ошибки, они делают все, что только может сделать человек, чтобы избежать в будущем риска. Но человек не всесилен, все предусмотреть невозможно. Так всегда было, и так, думаю, всегда будет. Стопроцентной гарантии в таких делах нет и не может быть. Какие-то погрешности и просчеты время от времени неизбежны – не болтик, так что-нибудь другое… Иначе на что были бы нужны мы, испытатели! То, что невозможно выявить, проверить в стенах конструкторских бюро, выявляется и проверяется в небе. Такова логика жизни, такова специфика нашей работы. Желать иного – значит хотеть невозможного, значит стать на позиции маниловщины»[4]. Этот абзац?

– Да, этот. Вы получили ответ на свой вопрос?

Ирина кивнула:

– С поправкой, что поиски непознанного и неизвестного должны завершаться до запуска самолета в серийное производство.

– Оно так, – вздохнул эксперт, – самолет новый, конечно…