Угол атаки

– Так все-таки возможен в конструкции некий, условно говоря, винтик, конструктивный дефект, не проявляющийся в стандартных условиях эксплуатации, но в экстренной ситуации приведший к тому, что топливо перестало поступать в двигатели или приборы давали неверные показания? – Ирина сама удивилась, как ей удалось построить такую умную техническую фразу.

Эксперт нахмурился:

– Одно могу сказать точно – модель аэродинамически совершенна. Планирование уникальное, которое, собственно, и позволило товарищам посадить машину. Это очень хороший самолет, а однозначный ответ на ваш вопрос потребует более развернутой экспертизы с привлечением КБ и летчиков-испытателей. Тем не менее я предостерег бы вас от того, чтобы искать черную кошку в темной комнате, потому что, скорее всего, ее там нет. Парадокс нашего времени в том, что техника умнеет быстрее человека, соответственно, и причиной катастроф все чаще становятся не поломки и дефекты, а именно человеческий фактор.

Ирина вдруг заметила, что Павел Михайлович, ерзая на своем последнем ряду, выразительно смотрит то на нее, то на часы, то на дверь. Уловив прозрачный намек председателя, она объявила перерыв.

Попов сразу попросил у нее книжку Берегового и принялся быстро листать.

– Слушайте, как интересно! А можно я возьму?

– Это не мой экземпляр, но я спрошу хозяйку, – кивнула Ирина и поставила воду кипятиться. Только сейчас она вспомнила, что в первый перерыв не успела поесть, и поняла, что зверски проголодалась.

– Да, вот такие книги надо давать подрастающему поколению на уроках литературы, – хмыкнула Мария Абрамовна, – а то у нас сильные духом здравомыслящие персонажи заканчиваются Петрушей Гриневым и Николаем Ростовым, а дальше череда психопатов. Раскольников с его дилеммой… Ты сядь за штурвал истребителя, тогда и узнаешь, тварь ты дрожащая или кто.

– А мы-то с вами кто? – вдруг спросил Попов, не отрываясь от чтения.

Ирина с Марией Абрамовной переглянулись и промолчали.

Вода в банке энергично забулькала, Ирина заварила чай и побежала к Павлу Михайловичу, понимая, что он намекал на перерыв не просто так.

– Устали? – спросил председатель участливо.

– Да нет… Наоборот, хочу сегодня закончить, чтобы, как говорится, подписано и с плеч долой.

– Да? – поднял бровь председатель. – А я бы не торопился.

Ирина поморщилась:

– Раз решение принято, так что тянуть? Сейчас послушаем запись переговоров, подсудимые еще раз поклянутся, что своими глазами видели на топливомере тысячу шестьсот, Бабкин потерзает наш слух своей гнилой риторикой, потом последнее слово и все. И дам без лишения свободы.

– А заседатели?

– Пушкинистка открытым текстом сказала, что ее принудили к обвинительному приговору угрозой непоступления дочки в вуз и провалом защиты докторской, а Попов не так прямодушен, но я уверена, что тоже заряжен. С ними проблем не возникнет.

– Какая вы стали циничная, Ирочка, – улыбнулся Павел Михайлович, – одно удовольствие на вас смотреть.

– Ситуация требует. Не могу же я вас подвести.

Председатель прошелся по кабинету, а Ирина думала только о том, как бы поскорее откусить от бутерброда с сыром, который целый день пролежал в сумочке, масло наверняка расплавилось, а сыр подсох, господи, как же вкусно… Она сглотнула слюну.

– А я тут посмотрел на этих ребят, – председатель заглянул ей в глаза, – стоят у реки, едят мороженое, смеются, словно дети… Знаете что напомнило? Эпизод из фильма «Звезда пленительного счастья», где декабристы лежат на травке и смотрят, как для них возводят виселицу. Так что-то не по себе стало, старость, что ли… Подумайте, Ирочка, сколько лет с тех пор прошло, а мы все перемалываем людские судьбы ради государственных интересов. Прикрываемся красивыми словами, а приглядись – что они значат? Кому-то удастся усидеть в своем высоком кресле, только и всего.

– А нам с вами подняться повыше, – улыбнулась Ирина, – раз пошел такой разговор, давайте будем честными до конца.

– Давайте, Ирина Андреевна. Мы с вами так легко всосали эту сказочку про интересы и престиж, потому что надо же человеку иметь оправдание, и, пожалуйста, вот оно, буквально на ладони. Не корысти ради, а токмо волею, – Павел Михайлович рассмеялся, не закончив цитаты. – Короче, если здраво, как государство пострадает, если конструкторское бюро проведет дополнительные испытания самолета? В чем убыток, если граждане нашей и дружественной стран будут летать на безопасных машинах? Ну пойдут поставки за рубеж на три месяца позже, зато с гарантией. Да, под кем-то кресло затрещит, но это, простите, личные проблемы человека, а не интересы государства. Так что, Ирочка, поступайте как знаете. Какое сформируется внутреннее убеждение, такой приговор и выносите.

– Даже так?

Павел Михайлович кивнул.