Угол падения

– Правильно. Ну, дает деваха! Загуляла. Нашла себе «сотового» мужика, значит. Видали бы вы, в каком она прикиде на работу ходила, мужики так и сыпались! Ну, потом, как полагается, визиточки, сувенирчики, звоночки. Но не везло. Лильке все хочется сразу: чтоб в готовом виде принц с лимузином – сел и поехал в супермодный круиз. А там бац-бац – ив дамки: шиншилловые шубы, бриллианты, квартира, тачка. С размахом девушка, я же говорю. Значит, кто-то клюнул, раз она ушла от своей мамаши.

– Что ж, спасибо, Михаил Анатольевич. Комментарии ваши я во внимание приму. Поправляйтесь тут. – Леонидов со значением кивнул на внушительную батарею водочных бутылок под столом. На них лежал основательный слой пыли, видно, до сдачи посуды в целях поправки здоровья хозяин еще не опустился, тара шла прямиком в мусоропровод, когда на кухне не оставалось свободного места.

Коваленко вздохнул с явным облегчением и повел Алексея к дверям. Конечно, в подозреваемые он не очень-то годился, но алиби проверить стоило. К тому же информация о двух девушках была Леонидову не лишней. Как знать, куда мог этот следок привести.

Было половина одиннадцатого, в двенадцать должны были прийти два подростка, также получившие свою долю несправедливости от империи Серебрякова. Они действительно пришли ровно в двенадцать.

«Ответственные ребята», – подумал слегка опоздавший Леонидов, разглядывая двух удивительно похожих парней, с одинаковыми стрижками, открывавшими бритый затылок, в одинаковых тяжелых башмаках, только один, посмелее, был с серьгой в ухе. Ребята были крепкие, накачанные, под легкими куртками угадывался каскад внушительных мышц. Они озирались.

– Проходите, молодые люди, – кивнул запыхавшийся Леонидов.

Парни боком протиснулись в кабинет.

– Стульчик второй поближе поставьте и поближе ко мне, ребята, – попросил парней Алексей. Кинулись оба. «Дети еще», – подумал Леонидов, хотя «дети» были покрупнее его и на полголовы выше.

– Ну, кто из вас Николай Петрович, кто Иван Александрович?

– Я Харламов Иван, – подал голос тот, что с серьгой. Второй промолчал.

– Ну, а ты, значит, Иванов? – спросил его Алексей.

Парень молча кивнул. Ноги размера этак сорок четвертого он поджал под стул, взглядом уперся приблизительно туда же.

– Коля, а ты управляющему вашему бывшему, случаем, не родственник?

– Был бы я родственником, он бы меня попер? – хмыкнул застенчивый юноша.

– Однофамильцы, значит? Сколько ж вам лет, ребята?

– Девятнадцать, – откликнулся Харламов.

– Восемнадцать, – подал голос застенчивый Коля с мускулатурой штангиста.

– Чем занимались в «Алексере»?

– Да на складе мы были. Мишка Коваленко нас сосватал, он с Коляном в одном доме живет. Правда, Колян?

Колян кивнул.

– Ба, Коля, ты тоже из Зеленограда. Надо было к тебе с утра зайти, да не сообразил я, что вы с Михаилом соседи. Ну, хорошо, что к себе позвал. Значит, это Коваленко вас сагитировал на ту работенку в «Алексер»?

– Да надо было пару крепких ребят на склад: коробки там таскать, сортировать, принтеры в одну сторону, утюги с пылесосами и телефоны в другую, помочь там, подсчитать, сколько чего осталось, какого товара не хватает, чтобы подвезти с других складов. Мишка обещал нас с Коляном натаскать в менеджеры, все показывал, что сам знал. Мы в институте вместе учимся, ну и подрабатывали в магазине, заодно и практиковались. Мишка нас и на компьютере учил, игрушки давал всякие.

– Коля, а ты ничего не добавишь?

– Чего добавлять-то? Ванька правильно все говорит: Михаил – мужик хороший.

– А как же он вас так кинул: пообещал в менеджеры, а вас коленом под зад, а?

– Да его и самого кинули. Патрон обещал управляющим назначить, а потом передумал, да еще поставил над всеми этого… – Подходящих слов, поддающихся цензуре, для определения личности управляющего в лексиконе подростка не нашлось.

– А чего же Серебряков обещание свое не сдержал?

– А он любил народ заманивать. Скажет, бывало: «Ты поработай здесь маленько, а я потом тебя продвину». Ты пашешь, пашешь, упираешься, шеф и рад. А как об обещании речь заходит, так. сразу, что, мол, кем же я тебя заменю, такого незаменимого? Любил отделываться мелкими подачками, а слова не держал.

– Что, Вань, обидел тебя покойник?

– А кого он не обидел? Акула империализма ненасытная. Правильно, что его шлепнули. Я раз так спину потянул, когда коробки эти волок, что три дня на работу не мог выйти. Запарка была, так я таскал по пять коробок зараз, а они не легонькие. А Серебряков, зараза, за три пропущенных дня с меня до копеечки все в зарплату вычел.

– Что ж ты больничный не взял?

– А кому он нужен, больничный этот? Задницу подтирать? У нас такие вещи не оплачивались. «Алексер» – частная лавочка, платили за то, что работал.

– А тебя, Коль, шеф тоже затирал?

– Как всех.

– Значит, тоже не любил кровопийцу?

– А он в нашей любви не очень-то нуждался. Ему бабок хватало, чтобы телок себе молодых покупать, – прорезался голос у юного Коли Иванова.

– Ты конкретно кого-то имеешь в виду?

Коля смущенно засопел, но тут на выручку пришел ведущий главную партию в этом дуэте Ваня: