Уготованная судьба

Я сижу до тех пор, пока это позволяет моё тело, прежде чем голова клонится вперёд. Мозг умоляет меня оставаться в сознании, но ноющие кости и мышцы протестуют. Глубокий и нежелательный страх затыкает за пояс боль и смятение; я умру здесь, а я ведь никогда не говорила Смиту, что люблю его.

* * *

Каким-то образом я вернулась к Смиту на старом шоссе. Сижу посреди улицы, прикованная наручниками к кровати и смотрю, как кровь вытекает из его ноги. Его обычно загорелая кожа бледнеет, и я тянусь к нему, но не могу прикоснуться. Он продолжает бороться с наручниками, но они не поддаются. Наконец, он сдаётся, когда его тело обмякает.

Мое зрение затуманивается, когда я пытаюсь сказать ему, как сильно его люблю, но у меня что-то во рту… тряпка или что-то вроде того. Внезапно передо мной Норман, и он смеётся. Я разрываю этот материал во рту, но не могу его вытащить. Он просто запихивает его мне в глотку, и я затыкаюсь, задыхаясь. Борьба, чтобы дышать, сражение за жизнь.

— Мелли. Просыпайся, — голос пробуждает меня от ужасного сна, который мне снился. Сон стал этакой уловкой-22 (прим. Уловка-22 (англ. Catch-22) — ситуация, возникающая в результате логического парадокса между взаимоисключающими правилами и процедурами). Каждый раз, закрывая глаза, я сталкиваюсь с прошлым и настоящим. Что случилось, что могло случиться.

— Меллисент, я здесь.

Меня трясут, и я медленно открываю глаза.

Когда лицо Ричарда — это единственное, что вижу перед собой, я открываю рот, чтобы закричать, но он кладёт на него руку и велит мне молчать.

— Тсс. Тсс. Я собираюсь вытащить тебя отсюда, — в другой руке он держит ключ. — Я здесь. Я спас тебя.

Что за любвеобильный ад здесь творится?

— Ты хочешь уйти и поехать домой со мной?

— Я хочу выбраться отсюда, да.

Он наклоняет голову, и его глаза мечутся по комнате, перед тем как вновь фокусируются на мне.

— Хочешь пойти со мной домой?

Я отчаянно киваю и позволяю ему отстегнуть наручники от запястья. Я скажу всё, что угодно, лишь бы выбраться отсюда. Я разминаю суставы круговыми движениями и встаю, как могу, но Ричард хватает меня. Меня больше должно заботить то, почему он здесь, но если он мой способ сбежать, я воспользуюсь этим и сбегу с Ричардом.

— Что происходит?

— Тсс, — он прикладывает палец к губам. — Потом объясню. Следуй за мной. Я здесь, чтобы спасти тебя.

Я так отчаянно хочу выбраться отсюда, что делаю, что он говорит, затыкаюсь и иду за ним. Когда мы выходим в коридор, я чувствую резкий металлический запах. Он доносится из кухни впереди, поэтому, когда я поскальзываюсь на чём-то, то смотрю вниз и вижу малиновую лужу у своих ног, я скольжу ещё сильнее от того, что пытаюсь выбраться из неё.

— Всё в порядке, — уверяет меня Ричард.

Прямо за ним, вид искромсанного тела Нормана заставляет незначительное содержимое моего желудка сделать кульбит. Он лежит на полу с таким количеством ран, что я узнаю его лишь потому, что его лицо повёрнуто ко мне и один глаз смотрит вперед.

— Нам нужно позвонить в полицию.

— Как только мы выберемся отсюда.

— Нет, прекрати, — я вырываю руку из его хватки. — Он мёртв. Мы должны позвонить в полицию.

— Нам нужно уходить.

— Ладно, ладно.

Я смягчаюсь и осторожно подхожу к открытой взломанной двери. Я просто хочу выбраться отсюда. И я планирую сбежать, когда мы выйдем. Моё колено больше не горит, и, возможно, это бесполезная попытка, но я должна попробовать. Как только Ричард открывает дверь, я обнаруживаю направленное на нас оружие и слышу, как кричат полицейские.

Я поднимаю дрожащие руки вверх и плачу с облегчением, когда вижу значки полицейского департамента Чикаго. Ситуация усугубляется тем, что Норман на самом деле привёз меня туда, где я раньше жила, туда, где он напал на меня в первый раз. Сходство квартиры сделало последние несколько дней особой формой психологических пыток.

Ричард пытается пробежать мимо копов, но один из них сбивает его с ног. Когда офицеры входят, один из них надевает на меня наручники, а затем выводит на улицу, практически неся, поскольку я всё ещё довольно слаба. Вспышки ярких красно-синих огней заставляют меня прищуриться.

— Пожалуйста, позвоните моему брату, — умоляю я.

Накачанный мужчина качает головой.

— Вы можете рассказать мне, что случилось сегодня вечером, мэм?

— Позвоните моему брату. Он…

— Я не спрашивал кто ваш брат. Я спросил, не могли бы вы рассказать мне, почему пытались сбежать с места преступления.

Значимость произошедших сегодня событий только сейчас доходит до моего сознания. Действие адреналина от последних десяти минут пропадает, ноги слабеют ещё больше, а грудь сжимается.

— Пожалуйста, позвоните Джею.

Мне безумно нужен Смит, но я знаю, что с братом успех будет больше. И я переживаю. Так боюсь, что Смит не выжил. Я не готова услышать, что он умер. В одиночестве, истёкший кровью и висящий на своем грузовике из-за меня.

— Кому?

— Моему брату. Джею Джемисону.

В его глазах вспыхивает осведомлённость.