Угроза с Марса

— Ах да, мы же вам не сказали. Тау Ланг — отец моей матери. Многие Истинные Люди не обращают внимания на свои родственные связи — им нет дела до того, кто с кем в кровном родстве; но мы, Мудрые Женщины, знаем, что такое генетика. Мы не такие дикари, как считаете вы, гринго. — Она рассмеялась и шутливо ткнула локтем рослого лейтенанта. — Кроме того, очень важно знать, кто были предки Мудрой Женщины. Порой мы можем говорить с ушедшими, и всем нам хочется передать наш дар будущим дочерям. Но в родстве с Тау Лангом был бы счастлив оказаться всякий. Он удивительный человек, консел и одновременно великий воин. Конселы обычно не слишком хорошие бойцы. Им приходится слишком много думать. Но Тау Ланг убил сорок с лишним человек и множество жутких тварей. Удивительный человек!

Слейтер заморгал в темноте, задетый этим сочетанием предрассудка и гордости за родство с выдающимся убийцей. Однако секунду спустя ему стало стыдно. Кто он такой, чтобы осуждать свою возлюбленную дикарку, — он, воспитанный на легендах о сражениях с русскими, британцами, сикхами, афганскими и патанскими племенами? Гордость Данны была честной, как и все в ней.

Она сидела рядом со Слейтером, и потому он смог ощутить, как мгновенная дрожь пробежала по всему ее телу. В тот же миг прозвучал ее голос:

— Мюллер, Арта, возвращайтесь сюда! К нам что-то движется!

Все схватились за фонарики, а Фенг и Милла, вынырнув из спальных мешков, присоединились к остальным. Быстро вернулись часовые, и в считанные секунды все семеро стали кругом, выставив перед собой фонарики и винтовки и загнав в центр круга вьючных козлобыков.

— Я чувствую его, — запинаясь, пробормотала Данна. — Оно там... следит за нами.

Ее вытянутая рука указывала в кромешную тьму — как раз в том направлении, куда они собирались двинуться дальше.

Глава 9 В вечном безмолвии

Лучи карманных фонариков пробивались ярдов на сто — дальше их поглощала сырая тьма. Хотя этот туннель казался намного шире, чем тот, с которого началось их путешествие, его гладкие влажные стены по-прежнему можно было охватить одним взглядом, и только свод туннеля поднимался так высоко, что исчезал из поля зрения. Ноздри Слейтера ощутили слабый едкий запах, но он не был уверен, что это не игра его воображения.

— Внимание! — шепнул Мюллер. — Я кое-что слышу! И чую его запах!

Теперь и Слейтер расслышал странный скользящий шорох, словно нечто влажное и мягкое ползло по гладкому камню. Люди напрягли слух и зрение, но никак не могли определите направление звука. Шорох становился все громче и как бы распадался на части, словно не один, а несколько предметов производили этот звук. И тут они увидели.

На самой границе света фонариков вынырнуло из тьмы нечто белое, лоснящееся, безликое. Вначале оно было невелико, но, приближаясь, росло в объеме; за ним двигалось второе, потом третье щупальце. Извиваясь, судорожно дергаясь, почти оскальзываясь на базальтовом полу туннеля, они упорно приближались к людям. Бесформенные, безглазые, на вид эти конечности казались неопасными, однако, чем дальше они продвигались в круг света, тем огромнее в воображении людей становилось тело, которому они принадлежали. Чуть дальше, на границе света, они были толщиной с канат — и их все прибывало. Уже восемь щупалец вползли в круг света, за ними появилось девятое. Как зачарованные, семеро людей следили, не шевелясь, за этим неумолимым наступлением.

— Оно древнее, — напряженным голосом проговорила Данна, — древнее и голодное. И оно ненавидит нас, потому что мы зрячие.

Полковник, как обычно, даром времени не терял.

— Ложись! — рявкнул он, разбивая цепенящие чары, изо всей силы швырнул что-то далеко во тьму, откуда выползли живые канаты, и упал ничком.

Слейтер при падении обхватил одной рукой Данну. Всем телом он ощутил, как пол пещеры содрогнулся от близкого взрыва, и в тот же миг оглох. Когда он открыл глаза, слепяще-белая вспышка миниатюрной бомбочки уже погасла, но остаточного свечения было довольно, чтобы разглядеть, что она натворила. Гигантские изодранные кольца живой корчащейся бледной массы извивались в агонии, заполняя, насколько хватало глаз, все пространство туннеля, молотя по базальтовым стенам мягкими, но увесистыми обрубками плоти, жадно хватая пустоту — высоко во тьме, за пределами зрения. И в то же мгновение голову Слейтера пронзила ужасная боль, словно что-то вибрировало на одной и той же ноте, недоступной человеческому слуху. Это было так больно, что он зажмурился. Данна под его рукой сдавленно застонала, и Слейтер понял, что и она, и все остальные испытывают то же самое. Едкий, всепроникающий запах усилился до невыносимой вони.