Уйди-Уйди

ЕВГЕНИЙ. А что такого? Что естественно, то не безобразно. Она лесба стала, сто процентов. А чего тут такого? Нормально, чётко даже. (Смеётся.)

МАРКСИНА. (Пищит игрушкой.) Чаво?

ЕВГЕНИЙ. (Смеётся.) Ничаво, бабушка, так, всё чётко.

ЛЮДМИЛА. Вы бы ели лучше, наедались до отвала, да? Вас не потеряют в части, нет?

ВАЛЕНТИН. Нет, тут другое что-то, не знаю, как сказать… Короче: не спит — и всё.

ЕВГЕНИЙ. Говорю ведь. Во всех газетах так пишут… Поменяла!

ВАЛЕНТИН. Нет. Беспричинно не спит. Может, разлюбила? А я же мужчина, мне же надо. И вот я ушел, нашел другую, но и от той ушёл, была проблема одна… А у меня болезнь такая редкая — не могу один оставаться и всё. Она не заразная, это такая, психическая болезнь, что ли.

ЛЮДМИЛА. Как не можете?

ВАЛЕНТИН. Ну, так, не могу. Даже спать не могу один, ужас, страх какой-то находит.

ЛЮДМИЛА. Да что вы? Как интересно. Первый раз такую болезнь слышу.

ЕВГЕНИЙ. (Смеётся.) А в туалет?

ЛЮДМИЛА. Ешьте больше! (Смотрит фотографии.) Как красиво. Какие краски. Как в телевизоре красиво, красочно. Господи, как везёт людям, как везёт, зараза два раза…

АНЖЕЛИКА. Дай посмотреть.

ЛЮДМИЛА. Иди вымой руки сходи, тогда дам.

АНЖЕЛИКА. У меня чистые.

ЛЮДМИЛА. Как красиво! Боже мой! Плакать хочется! Это вся ваша жизнь тут запечатлена. Да? Семь комнат?!

ВАЛЕНТИН. А это я в школе. Семь. А это в армии. Солдат был тоже. Да. Так же вот дружил с девочками в армии. Как и вы тут дружите.

ЛЮДМИЛА. (Смотрит фотографии.) Мы не дружим. Мы их, ненавидим, солдат этих, Валентин Иванович. Они нам в глотке стоят. Дочка так, балуется, молодая, по-детскому вот у них с ним любовь или дружба, что ли, не знаю. А так — нет. Как мне приятно, Валентин Иванович, что в вас присутствует человеческий фактор. Семь комнат, говорите? А я поначалу думала: с Кавказа, с кольцом в ухе, представительный. А вы простой, какой-то в доску какой-то свой. Ой, как там хорошо на Кавказе, да?

ВАЛЕНТИН. В Краснодарском крае. Да. Там апельсины — во! Нет — во! (Показал руками.) А дома все — трёхэтажные. (Тявкнула собака на улице, хлопнула дверь подъезда.)

ЛЮДМИЛА. Это в смысле — частные? Ваш, в смысле?

ВАЛЕНТИН. (Ест и пьёт.) Ну да. И частные тоже. То есть, не просто домики такие маленькие, а трехэтажные дома все. Но есть и пятиэтажные. И даже десятиэтажные. То есть, высоких домов очень много.

ЛЮДМИЛА. (Смотрит фотографии.) Ой, какой вы тут хорошенький, ещё с волосами даже! А где же ваш домик тут на фотках?

ВАЛЕНТИН. Нету. Не успел сфоткать. Пока. Да, вы правы, товарищ солдат, это как пресс-релиз у меня. Именно — пресс-релиз. Я ведь в отделе развития. Вся моя тут жизнь, с детства, чтобы долго не рассказывать, вот она тут и запечатлена. Там есть фотографии похвальных грамот. Чтоб не носить с собой оригинал. Сфоткал вот.

ЕВГЕНИЙ. (Ест яблоко, хрустит, смеётся.) Оригинал, да. Чётко!

ЛЮДМИЛА. (Чихает.) Приношу прощение. У меня аллергия на солнце. Как солнце выходит, я — чихать, и чихаю, зараза два раза. Говорила, приношу прощение. Мы только тут сидеть можем, а там — потолок может обвалиться. (Все подняли головы, смотрят на потолок. Валентин смеётся.) Правда. Стенки зелёные. Хоть бы к вечеру заморозок ударил, чтоб ночью не капало нам на бошки. Ну вот, Валентин Иванович, давайте, что ли, и правда, знакомиться? (Смеётся.) Это наша, так сказать, берлога. В берлоге живут четыре медведицы, четыре девушки: Людмила, Анжелика, Энгельсина — мама моя, Марксина — она прабабушка Анжелочке. Вот, наше бабье царство. Бабушка в молодости поменяла имя, была Фрося, что ли. И дочку назвала Энгельсиной. Слава Богу, хоть до меня не добралась. Сильно-сильно политическая была у нас семья. Я тоже — ума не лишку — дочку в честь Анджелы Дэвис назвала.

ЕВГЕНИЙ. (Громко.) От революционера родила, бабушка, слышишь, нет? (Смеётся.)

ЛЮДМИЛА. Вы, Евгений, ешьте сильнее, вам на службу, Родину защищать, а вы запьянеете. Ну, я что хотела сказать: бабушка — валет, к несчастью, а мама чуть выпьет и песенки поёт, ну — обострение у них у обоих.

ЕВГЕНИЙ. (Валентину.) А у вас по весне обострения от вашей болезни не бывает?

ЛЮДМИЛА. (Громко.) Сегодня пятница — весь дом гуляет. А нам не до алкашества. Так, рюмочку винца самодельного. Вы, Евгений, не злоупотребляли до службы?

ЕВГЕНИЙ. (Ест, смеётся.) На бутылочной пробке поскользнусь — и пять дней в запое!