Уик-энд

— Хэлло, шрайбер[3]! — воскликнул он, широко улыбаясь. Это было их обычным приветствием: Берни даже считал его весьма почетным.

— Джонни!

— Привет, дорогой!

Стоя в тридцати ярдах, они орали друг другу и обменивались широкими улыбками. Но даже с этого расстояния Джон Таннер видел, что глаза у них не улыбаются. Они внимательно изучали его. На какую-то долю секунды улыбка застыла на губах Берни.

Это длилось всего лишь мгновение. Словно они оба отодвигали подальше какие-то невысказанные мысли, собираясь с силами на долгий срок.

— Джонни, я ужасно рада видеть тебя! — прокричала бежавшая к нему через лужайку Лейла.

Джон Таннер позволил Лейле обнять себя и почувствовал, что отвечает ей с большим энтузиазмом, чем мог даже сам подозревать. Он понимал, в чем дело. Он выдержал первое испытание — секунды встречи с Остерманами лицом к лицу. Он начал догадываться, что Фассет, кроме всего прочего, был прав и в этом. Может, ему и удастся все это.

«»

— Джон, ты выглядишь великолепно, ну просто великолепно, парень!

— Где же Эллис, моя радость? — спросила Лейла, наконец отступая в сторону, так что Берни мог теперь обнять Таннера своими длинными, тонкими руками.

— Внутри. Возится с кастрюлями. Входите же! Давай я возьму багаж… Нет, Джаннет, моя милая, тебе не стоит поднимать сумку дяди Берни.

— Не понимаю, почему бы и нет, — засмеялся Берни. — Она набита только полотенцами из «Плазы».

— «Плазы»? — Таннер не мог удержаться от удивленной интонации. — Я думал, вы прямо из аэропорта.

Остерман глянул на него.

— Какое там! Мы прилетели пару дней назад. Я расскажу тебе, в чем дело…

Как ни странно, все было как в добрые старые времена, и Таннер удивлялся самому себе, осознав, что он принимает эту ситуацию. По-прежнему они испытывали чуть ли не физическое облегчение, видя друг друга и зная, что ни время, ни расстояния не властны над их дружбой. По-прежнему присутствовало ощущение, что они могут свободно болтать о чем угодно, рассказывать анекдоты и возвращаться к историям, начало которым было положено месяцы назад. Рядом с ним сидел все тот же Берни — мягкий, чувствительный, отзывчивый Берни со своими спокойными, но точными и исчерпывающими комментариями. Замечания его были довольно язвительны, но он как-то ухитрялся никого не унижать; Берни посмеивался над собой столь же охотно, как и над своим профессиональным миром, потому что это был мир.

Таннер вспомнил слова Фассета:

«…Действовать на двух уровнях общения не так сложно. Так часто бывает».

И снова Фассет оказался прав… Слово — ответ, слово — ответ.

Когда он наблюдал за Берни, Таннера поразило, что Лейла все время переводила глаза с мужа на него. Один раз он поймал на себе ее взгляд, и она тут же опустила глаза, как ребенок, пойманный за шалостью.

В кабинете зазвонил телефон. От звука его вздрогнули все, кроме Эллис. На столике рядом с диваном стоял еще один аппарат, но Джон не обратил на него внимания, когда мимо Остерманов прошел в кабинет.

— Я поговорю оттуда. Скорее всего это с телестудии.

Входя в кабинет, услышал, как Лейла, понизив голос, обратилась к Эллис:

— Дорогая, Джон кажется таким напряженным. Что-то случилось? Конечно, Берни так нудно рассказывает, что никто и слова вставить не может…

— Ты поймешь, почему он в таком состоянии! Видели бы вы его вчера!

Телефон снова зазвонил; Таннер понимал, что обратит на себя внимание, если даст ему звонить и дальше. И все же ему ужасно хотелось услышать, как Остерман отреагирует на историю Эллис о том ужасе, который ей довелось пережить в среду.

Он нашел компромиссное решение. Сняв трубку с рычага, он положил ее на столик и несколько секунд прислушивался к разговору.

Кое-что он уловил. Берни и Лейла слишком быстро отреагировали на слова Эллис, словно заранее предугадали, что сейчас услышат. Они начали задавать вопросы еще до того, как она окончила предложение! Они что-то .

— Алло? Алло! Алло, алло? — встревоженный голос на другом конце линии принадлежал Джою Кардоне.

— Джой? Прости, я уронил трубку…

— Я не слышал, чтобы она падала.

— У меня тут очень мягкий дорогой ковер.

— Где? В твоем кабинете? Там же паркет!

— Ну ладно, Джой, брось.

— Прости… В городе сейчас до омерзения жарко, и все торги пошли к черту.

— Оно и к лучшему. Теперь у тебя голос, как у того веселого парня, которому мы всегда рады.

— Ты хочешь сказать, что все уже в сборе?

— Нет. Только Берни и Лейла.

— Они ранние пташки. А я думал, что самолет прибывает только в пять.

— Они прилетели несколько дней назад.

Кардоне начал было что-то говорить, но вдруг оборвал себя. Казалось, он старается перевести дыхание.

— Странно, что они не позвонили. То есть я хочу сказать, они, наверное, не могли связаться со мной. Они все время находились у тебя?

— Нет. Я предполагаю, у них были еще какие-то дела.

— Конечно, но… — И снова Кардоне остановился на полуфразе. Таннер пытался представить, что значат эти паузы: Джой, наверное, пытался уяснить, отчего Берни и Лейла не попытались встретиться и переговорить с ним.