Уик-энд Остермана

Натянув защитного цвета брюки и захватив с собой рубашку и кроссовки, Таннер спустился вниз. В кухне он взглянул на часы: двадцать минут седьмого. Дети проспят еще часа полтора. Эли, если повезет, проснется в половине десятого или в десять. Сколько человек может быть сейчас внизу, подумал Таннер. Фоссет сказал, что и дом охраняет целая армия, но чем они смогут помочь, если «Омега» приговорит его к смерти? Ведь не помогли же тому несчастному, которого убили в лесу в половине четвертого утра? Слишком много случайностей в течение одного дня. Фоссет должен это понять. Дело зашло слишком далеко. А если то, что сначала показалось Джону нелепостью, соответствует действительности? Если Остерманы, Кардоуны или Тримейны в самом деле сотрудничают с «Омегой», то он, Таннер, не сможет так запросто, как ни в чем не бывало, встретить их у своего порога. Это абсурд!

Он подошел к двери, ведущей из кухни во двор, и осторожно открыл ее. Он пойдет по направлению к лесу, пока не встретит кого-нибудь. Он найдет Фоссета.

— Доброе утро! — Дженкинс сидел на земле у опушки рощи. Под глазами его были темные круги — он не спал этой ночью.

— Здравствуйте. Вам так и не удалось отдохнуть?

— Меня сменят в восемь. Я не устал. А как вы? У вас измученный вид.

— Послушайте, я хочу видеть Фоссета. Мне нужно поговорить с ним до того, как он начнет строить новые планы. Полицейский взглянул на часы.

— Он собирался позвонить вам, после того как мы сообщим, что вы встали. Думаю, он не рассчитывал, что вы подниметесь так рано. Может быть, это и хорошо. Подождите секунду... — Дженкинс отошел на несколько метров в глубь рощи и тут же вернулся с рацией в брезентовом футляре на ремне.

— Идемте. Мы поедем к нему прямо сейчас.

— Мне бы не хотелось покидать семью даже на время, почему бы ему не прийти сюда?

— Успокойтесь... Никто не сможет даже приблизиться к вашему дому.

Дженкинс перебросил футляр с рацией через плечо и повел Таннера по свежевытоптанной тропе через рощицу. Через каждые тридцать — сорок футов им попадались вооруженные люди — сидящие, стоящие на коленях, лежащие на животе. Невидимые со стороны, они внимательно следили за его домом. Когда Дженкинс и Таннер приближались к ним, те сразу доставали оружие. Дженкинс отдал рацию последнему наблюдателю с восточного фланга и попросил:

— Сообщите Фоссету, что мы едем к нему.

* * *

— Нашего агента убили потому, что убийца был уверен: тот может его опознать впоследствии. А допустить этого они не имели права. — Фоссет мелкими глотками пил кофе из чашки, внимательно глядя на Таннера. — И кроме того, это можно считать предупреждением. Но не для вас. Вас оно не касается.

— Но его убили в пятидесяти ярдах от моего дома. Это не может не затрагивать меня.

— Ну, хорошо... Постарайтесь понять. К этому моменту они уже получили информацию, что вы обычный тележурналист и ничего более. Теперь они точно стервятники будут кружить друг над другом, не зная точно, кто же враг и есть ли у него сообщник или помощники... Убийца — конечно член их организации — наблюдал за домом. Он столкнулся с нашим агентом, и ему не оставалось ничего иного, как убить его. Пусть даже он не был с ним знаком и никогда раньше его не видел. Единственное, в чем убийца был уверен, так это в том, что тот, кто установил наблюдение за вами, будет обеспокоен молчанием своего агента и его труп очень скоро обнаружат. Это убийство — своего рода предостережение...

— Это лишь ваши догадки, — раздраженно прервал Фоссета Джон.

— Мы имеем дело не с дилетантами. Убийца понимал, что тело уберут до рассвета. Я говорил вам в Вашингтоне, что «Омега» — группа фанатиков. Обезглавленное тело у забора вашего дома — это ошибка, которую шефы за океаном им не простят.

— А может быть, они спланировали это убийство вместе?.. Если, как вы говорите, Остерманы, Кардоуны или Тримейны — агенты «Омеги», то, возможно, они все вместе задумали это?

— Нет, это невозможно. Они не имели связи друг с другом с начала нашей операции. Мы приготовили для них противоречивые версии — каждому свою. Мы послали им телеграммы через Цюрих, организовали телефонный звонок из Лиссабона, они получают записки с угрожающими предупреждениями — по почте и от незнакомцев на улице. Все три пары находятся в полном замешательстве. Никто из них не знает, чем занимаются сейчас другие.

Сидевший у окна мотеля Коул пристально посмотрел на Фоссета. Он знал, что Фоссет не может быть уверен в этом своем утверждении. Они примерно в двенадцать часов потеряли из виду Остерманов. Соответственно по три и три с половиной часа не велось наблюдение за Тримейном и Кардоуном. И все же Коул понимал, что разговаривать с Таннером иначе нельзя.

— Где сейчас Остерманы? Сегодня ночью — точнее утром — вы сказали, что не знаете, где они находятся.

— Мы обнаружили их. В одном из отелей Нью-Йорка. По нашим сведениям, Остерман вряд ли мог быть здесь этой ночью.

— Но вы опять не уверены...

— Я сказал «вряд ли», так как полностью исключить такую возможность мы не можем.

— Но вы убеждены, что это сделал кто-то из них?