Уинстон Черчилль

Не открыв фронта на европейском Западе, союзники нарушили свое слово в критический для СССР момент. Немцы захватили Севастополь, их войска вошли в Ростов, они стояли у порога Кавказа и подошли к Сталинграду. Несколько месяцев назад Запад резко сократил военные поставки Советскому Союзу, перестал посылать конвои в Мурманск, объясняя это подготовкой к высадке в Европе, потребностями открытия второго фронта. (Именно тогда Сталин в ярости ответил Черчиллю, что войны без потерь не ведутся, что Советский Союз несет неизмеримо большие потери). Получив поддержку американцев, 14 июля 1942 г. Черчилль взял на себя тяжесть сообщения решения об отсрочке открытия второго фронта Сталину. Тот ответил через 9 дней. Во-первых, напоминалось в советском ответе, “британское правительство отказывается продолжать посылку военных материалов в Советский Союз северным путем, во-вторых, несмотря на совместное коммюнике относительно создания второго фронта в 1942 г., британское правительство отложило его до 1943 г.”. Телеграмма Сталина 23 июля завершалась горьким упреком - “вопрос о создании второго фронта в Европе не был воспринят с той серьезностью, которой он заслуживает. Полностью принимая во внимание нынешнее состояние дел на советско-германском фронте, я должен указать наиболее серьезным образом, что советское правительство не может согласиться с откладыванием второго фронта”. Произошло очевидное нарушение союзнических договоренностей. Недоверие советской стороны к западным союзникам получило дополнительные основания.

Черчилль мог пожертвовать позитивным арсеналом англо-советских отношений лишь полагаясь на сближение в США.

Однако далеко не все американцы с легкостью соглашались в логикой “оставить русских самим решать проблему своего выживания”. Одним из несогласных - посол США в Лондоне Г. Вайнант - критически относился к стратегии английской дипломатии, демонстративно ставящей в качестве основного приоритета укрепление своей империи. Для наиболее дальновидных политиков и тогда было ясно, что принесение в жертву Советского Союза означало его эвентуальное ожесточение и подозрительность в отношении западных союзников, покинувших Россию в критический момент ее истории. Эта точка зрения была понятна и ряду английских дипломатов в Москве, которые осознавали, чем может в конечном счете обернуться для англичан ожесточение их восточного союзника. Иден показал Черчиллю телеграмму от нового английского посла в Москве сэра Арчибальда Кера, в которой говорилось, что ухудшение англо-советских отношений чревато долговременными негативными последствиями и поэтому желательно как можно скорее организовать встречу премьер-министра и Сталина. В своем дневнике Иден записал, что “получив телеграмму, Унистон подскочил с места”. Другой старинный друг Черчилля - А.Кадоган предупреждал, что главная опасность подстерегает Англию тогда, когда “русские почувствуют отчуждение”. 30 июля 1942 г. Черчилль написал Сталину, что изучает возможности посылки нового “большого конвоя” в Архангельск и думает о встрече на высшем уровне.

На следующий день Черчилль предложил Сталину встретиться в Астрахани или в любом другом месте: “Мы могли бы вместе обозреть события войны и принять совместные решения”. По получении этой телеграммы Сталин официально пригласил Черчилля в Советский Союз. Наиболее удобным местом была названа Москва, поскольку ни члены правительства, ни Генеральный штаб не могли покинуть столицу в момент исключительного напряжения военных усилий. Черчилль быстро согласился. Речь шла о жизненных интересах Великобритании и он намерен был сделать все возможное, чтобы избежать отчуждения России.

Путешествие в Москву было в те времена делом нелегким - на высотном самолете через всю горящую Европу. Вечером 31 июля Черчилль и его жена на машине прибыли в Фарнборо (где сейчас проходят известные авиационные салоны), и в полночь Черчилля проверили на способность переносить большую высоту. Он надел кислородную маску и противогаз - в специальной камере имитировали высоту примерно 5 тыс. метров. Здесь он находился в течение четверти часа, используя для дыхания кислород. Клементина, смотрела на мужа через небольшое отверстие. После испытания у Черчилля измерили кровяное давление и пришли к заключению, что оно в норме. Тут же было принято решение: лететь следующей ночью (напомним, что Черчиллю было без четырех месяцев 68 лет).

В Москву Черчилль решил взять только двух своих помощников - генерала Брука и сэра Александра Кадогана.

В ночь на 1 августа 1942 г. Черчилль взошел на борт самолета - на этот раз это был не комфортабельный “Боинг”, а неотапливаемый четырехмоторный бомбардировщик “Либерейтор”. Здесь были лишь две металлические полки и большой запас одеял. Черчилль занял одну полку, а его доктор вторую. Впечатления Клементины Черчилль: “Все было довольно драматично и таинственно: стоять в темноте на аэродроме, когда гигантский монстр - бомбардировщик, извергая пламя, ревет моторами, а затем устремляется в черноту”.