Уинстон Черчилль

4 апреля 1944 года Черчилль сообщил палате общин потери страны. С начала боевых действий погибли 120.958 солдат, матросов и летчиков, во время бомбардировок погибло 49.730 гражданских лиц, в морях нашли могилу 26.317 моряков торгового флота. Общая цифра - 197.005 человек. Страна шла в бой на континенте, зная о своих ранах. В конечном счете, говорил Черчилль, “гарантировать успех на войне нельзя, его можно только заслужить”.

Размышляя о судьбе своей страны в двадцатом веке, рассуждая о том, что Британия не выдержит еще одного крупного испытания, Черчилль стремился сохранить английские ресурсы, прежде всего людские. Джон Макклой - заместитель военного министра в администрации Рузвельта рассматривал вместе с премьер-министром руины Лондона, когда Черчилль задумчиво заметил, что он представляет собой исключение из общей судьбы своего поколения. Большинство его сверстников лежат мертвыми под Пашендейлем и на Сомме - где шли самые ожесточенные бои первой мировой войны. Целое поколение потенциальных лидеров страны было выбито из строя первой мировой войной. “Я не позволю потерять еще одно поколение”. Такая настроенность немалое объясняет в отношении Черчилля ко второму фронту. Он стремился сохранить внутреннюю силу британского общества в испытаниях двадцатого века.

Окружающие стали замечать изменения в премьере. Он уже четыре года руководил правительством, трижды за это время серьезно болел и все время был во власти трудных проблем. В апреле 1944 года ему нужно было решить следующее: что будет главной операцией Средиземноморья - интенсификация боев в Италии или высадка в Южной Франции (после “Оверлорда”); убедить американцев увеличить поставку кораблей-амфибий в Средиземноморье; сделать Бенгальский залив, а не Тихий океан эпицентром военных усилий англичан в Азии; решить проблему Польши; определить главного союзника в Югославии; создать противовес левым силам в Греции; наладить сотрудничество с де Голлем; подготовиться к применению немцами нового оружия; обеспечить надежную подготовку высадки во Франции. И надо всеми этими проблемами возвышались две: обеспечить союз с Вашингтоном и понимание с Москвой.

21 апреля Черчилль обсуждал в палате общин дорогую для него тему - будущее империи. В самый последний момент он заменил текст, над которым долго работал, из-за которой пожертвовал “священным” послеобеденным сном. Возвращаясь к 1939 году, он сказал: “Пришло самое темное время. Кто-нибудь дрогнул? Были ли крики боли, сомнения, ужаса? Нет, тьма превратилась в свет, в тот свет, который никогда не погаснет”. И когда придет мир, “мы созовем конференцию премьер-министров доминионов, среди которых, мы верим, будет Индия, и с которыми свяжут свою судьбу колонии, и эти встречи станут постоянным фактом нашей политической жизни”.

Противоречия между США и Англией по французскому вопросу приняли открытую форму начиная с марта 1944 года. Они проявились наглядным образом в подготовке инструкций союзному главнокомандующему Эйзенхауэру по поводу управления освобождаемых районов. 29 марта 1944 года Макмиллан записывает следующие мысли: “Американцы пытаются привязать нас к своей французской политике… Я боюсь, что это породит самые горькие чувства против нас во Франции. Беда в том, что это не затронет американцев после войны, но, учитывая растущую мощь России, мы должны крепить связи с Францией и другими центральноевропейскими странами”. Лондон не хотел видеть у руля Франции проамериканских лидеров, он поддерживал националистические элементы, выступавшие в защиту колониальной империи - англичане боялись распада собственной империи. И английская помощь патриоту де Голлю всегда поступала - будь то в скрытой или полуприкрытой форме.