Он появился на свет в условиях жесточайшего насилия, грубо вырванный из всех традиционных, позволявших притерпеться к себе рамок человеческого существования – и заброшенный в чужой, только что возникший мир первой промышленной революции. Формируясь в такого рода отчуждении под воздействием слепых энергий нового капиталистического порядка, он еще глубже погружался в бездну страданий, преследуемый политически и идеологически. С самого начала он внушал страх одним своим существованием. В эпоху всеобщего страха, порожденного Французской революцией, такие опасения и такая враждебность стали хроническими, поразив собой в одинаковой степени как старый правящий класс, так и новую промышленную буржуазию и создав атмосферу тотального подавления. Какая иная возможность, кроме восстания, оставалась в этих условиях? Люди, стертые в порошок, а затем заново отлитые в этой жестокой матрице, должны были восстать ради того, чтобы жить, чтобы утвердиться как нечто большее, чем просто объект истории, большее, нежели простой инструмент экономики. Поэтому ранний период истории английского рабочего класса представляет собой историю восстания, продлившегося более полувека, с момента Французской революции вплоть до апогея чартизма в 1840-е гг.
Но что же получилось из этого восстания? Великий английский рабочий класс, эта титаническая социальная сила, которая, казалось, вот-вот должна была вырваться на свободу благодаря стремительному развитию английского капитализма в первой половине века, так и не смог в конечном итоге возглавить и преобразовать английское общество. Ему не удалось сломать старую матрицу и изготовить другую{37}
.Модель образования тред-юнионов в Великобритании имела много общего со структурами чартистов. Качество этой модели было неровным, а некоторые элементы отличались большей прочностью, чем другие. В первые десятилетия XIX в. забастовки происходили в Шотландии, в графстве Тайн-энд-Уир и в Лондоне (наборщики газеты