Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Вариант с морганатическим браком был предложен на рассмотрение Болдуину. По мнению премьера, парламент не одобрил бы такое решение. Но король все же настоял на обсуждении вопроса в правительстве. Предложение было рассмотрено кабинетом министров. Ответ был отрицательный. Для того чтобы окончательно лишить короля надежды на возможность безболезненного разрешения сложившейся ситуации, Болдуин направил в доминионы письма с просьбой к коллегам, руководителям местных правительств, высказать свою точку зрения по наболевшему вопросу. В ответ он получил пять писем, которые не представляли ни мнение народов доминионов, ни правящей в них элиты. Это было лишь мнение пяти отдельных чиновников, и мнение негативное. Болдуину этого оказалось достаточно, чтобы дать королю понять, насколько он одинок в своей точке зрения[2087].

Будучи прижатым к стенке, Эдуард решил ухватиться за последнюю соломинку. Он спросил у Болдиуна, не будет ли тот возражать против встречи короля с Уинстоном Черчиллем.

Это был продуманный ход. Черчилль давно поддерживал теплые и даже «дружеские»[2088] отношения с королем. По его собственным словам, он «знал короля, когда тот был еще ребенком»[2089]. В 1911 году наш герой, занимающий в тот момент пост министра внутренних дел, принимал участие в «красивой и трогательной»[2090] церемонии в замке Карнарвон, графство Гвинед, Уэльс, которая была посвящена инвеституре принца Уэльского. Именно Черчиллю выпала честь «стоять рядом с Его Величеством и провозглашать его звания и регалии»[2091]. «Энтузиазм был искренним и безграничным, — признавался он на следующей день после церемонии своей супруге. — Это было самое счастливое событие, которое надолго останется в памяти всех тех, кто принял в нем участие»[2092].

Про всех сказать трудно, но сам Черчилль действительно сохранит память об этом событии. Спустя почти четверть века он направит своему другу-королю письмо, в котором напомнит о торжествах в замке Карнарвон. Инвеститура оставила у него «радостные и веселые воспоминания»[2093]. Вспомнит Черчилль об этом дне в одном из своих выступлений в палате общин, а также упомянет в своих мемуарах «Вторая мировая война»[2094].

После инвеституры Черчилль старался по мере возможностей поддерживать отношения с Эдуардом. В сентябре 1913 года он (на тот момент глава Адмиралтейства) имел длительную беседу с девятнадцатилетним принцем. Несмотря на молодой возраст собеседника, Черчилль решил обсудить проблемы своего ведомства и даже разобрал с ним всю официальную корреспонденцию. «Он такой милый, мы стали почти друзьями, — писал политик супруге из Балморала. — Родители немного беспокоятся за него. Он ведет излишне спартанский образ жизни — встает в шесть утра, почти ничего не ест. Ему нужно влюбиться в какую-нибудь миленькую кошечку, которая отучит его быть столь рьяным»[2095].

Весьма интересное замечание. Во-первых, потому что оно прозвучало из уст Черчилля, в жизни которого «миленькие кошечки» играли скромную роль. Во-вторых, упоминая об отношениях с женским полом, политик затронул тему, которая спустя двадцать с лишним лет станет основной причиной великосветского скандала. И ведь найди себе тогда Эдуард подругу сердца, возможно, никакого скандала и не было бы.

Чем импонировал сын короля британскому политику? Разумеется, свою роль сыграл статус. Потомок герцога Мальборо очень трепетно относился к монархии, и соответственно, это отношение не могло не распространиться на общение с наследником престола. Но дело не только в социальном положении. Черчиллю нравилась личность «замечательного, талантливого, очаровательного и добросердечного»[2096]принца. Он ценил в нем независимость суждений, проницательность, мужество, честь и внутреннюю сдержанность, которые за много лет на виду позволили ему избежать ошибок и критики[2097].

После кончины Георга V Черчилль направил от своего имени — «преданного слуги Его Величества» — письмо, в котором предложил наследнику короны «верную службу и сердечные пожелания, чтобы правление было благословлено миром и подлинной славой». Он также пожелал, чтобы в историю Эдуард «вошел бы как самый храбрый и наиболее любимый суверен из всех, кто носил корону этого острова»[2098]. «Верная служба», помимо политической деятельности нашего героя, направленной на усиление боеспособности британской армии и обороноспособности страны в целом, выражалась также в написании королевских речей. В его архиве сохранилось несколько благодарственных писем от монарха, в которых Эдуард выражает признательность «дорогому Уинстону» за «восхитительные» тексты выступлений[2099].