Уиронда. Другая темнота (сборник)

Успокойся. Все нормально, приказал себе Пьетро. Надо подождать до завтра. Завтра все закончится. Вон, дождь пошел. Еще одна затяжка, и тоже заберусь в палатку, а то чего тут стоять… Вся эта дурацкая история останется в прошлом, и мы будем вспоминать о ней, как о забавном приключении; будет чем посмешить друзей, сидя после работы в баре.

Сигарета, которую он держал двумя пальцами, потухла. Морось сменилась ливнем, и отовсюду слышалось журчанье ручейков и водопадов, сбегающих по склонам.

Пьетро забрался в палатку, застегнул молнию и залез в спальный мешок.

Алессио уже храпел, тяжело, протяжно, как при воспалении легких.

* * *

Рассветные лучи и боль в лодыжке разбудили его резко, как пощечина.

Всплывшие в памяти странные, запутанные события вчерашнего дня показались ему сущим пустяком.

Скорее всего, дело в наркотике – просто он оказался сильнее всего, что они пробовали раньше. Ну, их и проперло. Плюс они тут одни, больше нет никого. Вот ситуация и вышла из-под контроля. Повели себя как два новичка.

Конечно, что-то из озера они вытащили, но уж точно не трилобита. Может, пресноводную креветку, хотя те вряд ли живут так высоко в горах. Да и старик действительно был, говорил всякие странные вещи, но не плакал кровью и не держал трилобита в объятиях, как ребенка.

– Бритва Оккама, – словно прочитав его мысли, пробормотал Алессио. Он сел, оставаясь по пояс в спальном мешке; на отдохнувшем лице сияла улыбка. – При равных факторах самое простое объяснение является предпочтительным. А самое простое объяснение состоит в том, что два придурка, то есть мы, поймали бэдтрип. Как твоя лодыжка?

– Лучше. Намного лучше. Но побаливает все равно.

– Я не все помню… но в следующий раз, если предложишь мне кислоту, которую купил в интернете, я тебе дам просраться.

Они засмеялись и вылезли из палатки, продолжая дурачиться.

Оранжевое солнце заливало землю жаркими лучами. Облака ушли, уступив место небесной синеве – такой яркой, что пришлось зажмуриться.

– Кофе будешь? – спросил Алессио.

– Даже двойную порцию.

– Я поставлю.

Пока друг возился с котелком, Пьетро снял куртку и пошел к озеру, чтобы умыться. Слышалось умиротворяющее попискивание сурков и жужжание насекомых.

Как хорошо, подумал он, глядя на траву, сминающуюся под ногами, но, подойдя к берегу и подняв глаза, похолодел от ужаса. Открыл рот, чтобы крикнуть, но в горле вдруг пересохло, и он не смог произнести ни слова.

Озеро исчезло.

Там, где простиралась водная гладь, теперь лежали лишь камни и грязь. Дна не было видно.

А под ними что-то шевелилось. Вдруг в глубинах бывшего озера, в грязной жиже, послышался звук какого-то бульканья, заполнивший долину, и раздался громкий хлопок.

– Але? – крикнул Пьетро, чувствуя, что невидимая безжалостная сила настойчиво тащит его к берегу, как беспомощную куклу. Шум становился все громче, все оглушительнее.

Пьетро открыл рот, но из-за сотрясавшего горы рева не услышал собственных криков ужаса.

Он стоял на берегу высохшего озера и не мог закрыть глаза.

Словно век больше не было.

Запах, невероятно сильный, ударил в нос так, что едва не сбил с ног.

Запах ископаемых, веками мокнущих в воде древнего озера.

Но откуда этот рев?

Как будто тысячи живых существ бьются в предсмертной агонии.

Рыбы.

Форель, лососи и многие, многие другие, которых невозможно описать словами. Древние существа, появившиеся, когда человечества еще не существовало.

Несметное количество. Задыхаясь и обливая друг друга рвотой, извиваясь чешуйчатыми телами, они бились в грязи и умирали. С хлюпаньем судорожно раздувались жабры, плавники и хвосты мелькали в панталассе разложения, превращающего бывшее озеро в болото, а тусклые, зеленоватые глаза обреченно смотрели на Пьетро, словно спрашивая, за что они так страдают?

Пьетро зажал уши руками.

Сделал шаг назад, почувствовал, как перехватило горло, и бросился к палатке.

Которой больше не было. Как не было ни Алессио, ни рюкзаков, ни гор.

Горы превратились в трилобитов.

Огромных каменных трилобитов, с грохотом рухнувших на Пьетро, на мир, на Вселенную.

* * *

Рассветные лучи и боль в лодыжке разбудили его резко, как пощечина.

Они просачивались сквозь синтетическую ткань палатки, в которой стало тесно и сыро, как в склепе из полиэстера и пластика.

Он по привычке позвал друга. Но никто не ответил. Пьетро сел, удивляясь, насколько здесь холодно. Об Алессио напоминали только разложенный спальный мешок да фонарик, валявшийся в углу.

Наверное, давно проснулся, решил Пьетро и вылез из палатки. Пахло ржавчиной. Дымка, волнами спускающаяся с горных вершин, покрывала долину серым саваном.