Уиронда. Другая темнота

Внизу закричали соседи, с улицы послышались проклятия.

Шторы из полиэстера запылали, как оранжевые факелы, помогая огню расползтись по всей квартире.

От тлеющего пластика шел черный вонючий дым.

Обгоревшая человеческая плоть издавала сладковатый запах, волосы вспыхнули, словно соломинки в пламени костра.

К сожалению, Элио Дзоппенья умер не сразу и даже не потерял сознание. Он лежал на полу в своей гостиной со сломанным позвоночником, глядя вокруг единственным оставшимся глазом. В огне танцевали призрачные силуэты, придвигаясь все ближе и ближе.

Он попытался заговорить, но изо рта выскользнул мокрый сгусток. Элио с ужасом понял, что это язык и слизистые, опаленные жаром.

Опираясь на сломанную руку, он приподнялся, потом снова упал на пол и увидел Пуку.

Пуку-слоненка.

Тот неподвижно стоял на треснувшем от взрыва стеклянном столе.

Вдруг Пука зашевелился. Когда послышался вой сирен, слоненок спрыгнул со стола и направился к человеку, который много лет назад позволил запереть своего друга в маленькой коробочке в сырой кладовке, который бросил его одного, вышвырнув из своей жизни, и забыл, что тот преданно служил ему долгие годы.

На то, как шел Пука, невозможно было смотреть без содрогания. Кошмар, преследующий свою жертву во сне, несчастный сирота, ищущий маму в темных коридорах детского дома.

Игрушечный слоненок безжизненно ковылял по бескрайним степям безумия.

Глаза-пуговицы исчезли.

Мех почернел от огня, пенополистирол обуглился, клыки и хобот догорали, как свечки на кладбище, но Пука шел и шел вперед, пока, наконец, не прижался к груди Элио, который задыхался в дыму, думая о теле матери, вытащенном из могилы.

В охватившем всю квартиру пламени Элио и Пука слились воедино. Они не почувствовали, как умирают. Лишь увидели короткую вспышку тьмы, похожую на облако, которое проносится над детьми, резвящимися на пляже.

Просто не впускай их

Хорошо помню, как они позвонили в дверь в первый раз, в сумерках.

Я тогда уже около года жил в новой квартире на окраине. Стояла зима, все вокруг засыпал сухой, точно мука, снег. Район, слякотный и плохо освещенный, постепенно становился совершенно белым.

– Кто там? – спросил я, высунувшись в метель из окна второго этажа. Домофон, как обычно, не работал.

В темных пальто, шляпах с обвисшими полями, они неподвижно стояли перед дверью в подъезд, словно статисты, работающие за копейки в черно-белом нуаре.

Они сразу показались мне странными – неестественно сгорбленные спины, слишком длинные и тонкие, как у обезьян, руки. К тому же они были чересчур высокими.

Услышав мой голос, из-под полей своих шляп они подняли на меня глаза, похожие на бездны. С улыбкой. Точнее, с ухмылкой – насмешливой, безжизненной.

– Синьор Росси, добрый вечер! Оказывается, вы не внесли абонентскую плату. У вас ведь есть телевизор? – проскрежетал один из них металлическим голосом с очень серьезным выражением лица. Серый цвет кожи придавал серость снежинкам, припорошившим острый подбородок. Казалось, у него нет носа – только две дырочки.

– Я… честно… эээ… – слова незнакомца застигли меня врасплох. Да, конечно, я не платил. Но я и включал-то телевизор всего пару раз в год. Что теперь делать?

Мне вдруг вспомнилась фраза, которую я слышал сто раз. Когда сидел в баре с друзьями.

Если приходят по поводу абонентской платы, просто не впускай их.

– Нет, у меня нет телевизора, – мои слова заглушил порыв ветра, и я взмолился, чтобы незваные гости ушли.

– Хорошо. Тогда мы поднимемся, – прошипел второй, стягивая шляпу. Его лысая голова напоминала помятое страусиное яйцо. В отличие от первого, он выглядел веселым и сговорчивым. – Проверим и уйдем. Всего пара минут.

– Нет, извините. Мне сейчас некогда.

– Вы не можете нас игнорировать. Вы же это понимаете, да? Впустите нас. Рано или поздно мы все равно найдем способ к вам попасть… В следующий раз мы не будем такими… человечными.

Меня затрясло. Мне показалось или они говорили одновременно, только с разными тембрами, и оба голоса сливались в один? А может, это просто ветер? И почему я слышу их так хорошо, ведь стоят они не близко?

Сборщики абонентской платы смотрели на меня, не отрываясь. Ледяными черными глазищами. Словно вырастая на моих глазах, они тянули ко мне свои костлявые руки, как будто их нервы, мышцы и хрящи растягивала какая-то невидимая сила.

Я хотел закрыть окно и отойти от него подальше. Но не смог.

– Мне действительно некогда, а телевизора у меня правда нет… – выдавил я, чувствуя, что в горле пересохло, а голова отяжелела.

– Мы не верим… – протянули они в унисон. Слова проникли мне прямо в мозг. – Еще скажите, что вы не смотрите «Сделку» или другие телешоу. Все смотрят телевизор. Откройте, синьор Росси. Мы вас не задержим.

Я зажмурился.

– Телешоу? Не знаю, о чем вы…

– Открывайте, не упрямьтесь…