Уйти красиво и с деньгами

– Лиза, хватит быть букой, – решительно заявила Анна Терентьевна. – Близится время, когда тебе придется самостоятельно принимать гостей. Умение быть любезной хозяйкой не приходит в одну минуту. Надень белое с прошивками платье и ступай в гостиную. Будь немногословна, но мила.

Лиза белое, конечно, надела, но этим и ограничилась. Вместо обходительной хозяйки в углу, у лампы, сидела с книжкой в руках особа, совершенно отрешенная от мира. Волосы ее до сих пор отдавали пожарной гарью. Она старательно глядела на страницу, но ни слова не понимала: в это время она размышляла, как это Ваня Рянгин осмелился поить водкой страшного кладбищенского сторожа (интересно, чем там у них кончилось?). Или как это Ваня может вместе с мужиками таскать воду на пожаре? Причем босиком! Посреди городской улицы!

Сама Лиза летом на даче очень любила бегать не только без чулок, но и без туфель. Однако нынче, если они все-таки выберутся в Гиреево, тетка грозилась пресечь эти вольности. В самом деле, неприлично! Большинство знакомых Лиза никак не могла представить себе без обуви. Взять хотя бы Пиановича… У него, наверное, такие же круглые икры и толстые пятки, как у Нерона в книжке.

Лиза подняла глаза на группу играющих в карты. Игнатий Феликсович выделялся непринужденностью позы и особой белизной манжет. Она представила, что у адвоката под столом пятки без ботинок, и усмехнулась. Странно, но Игнатий Феликсович ответно усмехнулся в свою красивую подковообразную бородку и погрозил Лизе пальцем. Она тут же опустила глаза в книгу.

Итак, все отлично: Пианович не наябедничал Анне Терентьевне, что ее благовоспитанная племянница раскатывалась на качелях с незнакомым сыном подрядчика. Наверное, все это пустяк в наш свободный век. Тетя живет в прошлом, вот и придирается к самым невинным вещам. До чего смешно, что няня Артемьевна называет Пиановича Пьяновым! А еще она говорит, что он жил, как и другие, с дочкой Казимировны, то есть с беспутной Зосей. Но если няню послушать, так все со всеми живут или жили. Лизин отец, Павел Терентьевич, шутя говорит, что няня проповедует свободную любовь. Анна же Терентьевна только морщится – что за грубые нравы у простонародья! – и велит Артемьевне держать язык за зубами при Лизе.

Все-таки Нетск очень скучный город! Никаких интересных происшествий или новых лиц. Поневоле весь вечер ничего в голову не лезет, кроме этого Рянгина!

Гости стали расходиться только к одиннадцати. Чтобы избежать нудной церемонии прощания, Лиза сбежала в сад. Она бродила меж колючих кустов крыжовника, которые стали в сумерках неузнаваемо огромными. Надо же, целая неделя прошла с той ночи, когда они с Мурочкой ждали Ваню и Володьку с кладбища. Тогда точно так же повизгивали над головой комариные скрипки, и белые звезды неподвижно стояли в небе. У, эти комары!..

Как нарочно, гости подолгу любезничали с Анной Терентьевной у калитки, а потом не спеша брели по Почтовой. Из-за забора Лиза могла слышать их шаги и разговоры. Сначала прошествовал Пианович с мадам Колчевской – они наперебой ругали композитора Вагнера. Когда их поглотили тьма и тишина Почтовой улицы, восвояси двинулись Гизеры и старая Кодырева. Этих даже в ночи донимали хлебная дороговизна и грядущий из-за засухи неурожай.

Зашаркали еще чьи-то шаги, и дамский голос сказал:

– У Одинцовых, вы заметили, Лиза очень похорошела.

Кто это? Кажется, Тихуновская? Конечно, она, раз тут же встрял ее толстый муж:

– Не заметить трудно. Первая наша красавица будет!

– Зато глупа, как пробка, – вставила Глафира Пантелеевна Пушко, чья дочка, тоже Глафира, училась вместе с Лизой. – Представьте, ни в одном предмете ничего не смыслит. Посмешище класса!

– Э, голубушка! – хохотнул Тихуновский. – К чему красивой девушке ваши науки? Ее дело блистать да нашего брата подманивать. С этим и пробка справится!

Лизе очень захотелось высунуться из-за забора и окатить из лейки обоих – и Тихуновского, и мадам Пушко.

– Кажется, Анна Терентьевна очень рассчитывает на хорошую партию для Лизы, – важно сказала Тихуновская. – Это, пожалуй, единственный выход. Собственные их дела плохи.

– Какие, Ольга Михайловна, партии в наше время? – вздохнула Глафира Пантелеевна. – Повывелись! К тому же молодежь теперь все делает по-своему. Конечно, не вся. Моя Глашенька…

«Такая же толстая кадушка, как вы, мадам!» – про себя закончила Лиза. Кажется, парад гостей закончился, и теперь можно было потихоньку вернуться домой.

В столовой убиралась Матреша. Она громоздила на поднос чашки и закусочные тарелки. Получались целые башни, которые, к удивлению Лизы, всегда благополучно, не рухнув, доезжали до кухни.

Вдруг выяснилось, что сладкоежка Тихуновский заляпал вареньем чайную скатерть. Анна Терентьевна гневно воззрилась на следы его неловкости.

– Срочно скатерть в лохань, в холодную воду, – распорядилась она. – Не то синее пятно останется! До чего не люблю, когда Тихуновский долго засиживается…

– Так гоните его в шею, – посоветовала Лиза, стоя в дверях.