Уйти нельзя остаться. Кризисы, выгорание, смыслы и ресурсы в кинопрофессии

Пожалуй, самой бессильной фигурой из авторского кластера кинопрофессий является сценарист. Он обладает безграничной властью над историей (а значит, и над зрителем) в момент ее написания, по его задумке могут создаваться целые города в съемочных павильонах, актеры произносят придуманные им монологи. Но как только написанный сценарий покидает пределы кабинета, сценарист практически полностью лишается власти и перемещается в полюс бессилия. Более того, его имя крайне редко ассоциируется с готовым фильмом в восприятии зрителей. Даже съемочная группа не всегда знает, кто автор той истории, ради которой все здесь, собственно, и собрались, — имена сценаристов неизменно забывают указывать на тарелках, разбиваемых в первый съемочный день.

Редакторы обладают определенной властью в ходе работы со сценарием и зачастую в глазах сценаристов. Их власть особенно явственно проявляется в ситуациях конкурсов и отсева заявок и историй. Вместе с тем они хронически ощущают свою незаслуженную незначительность в глазах большинства участников кинопроцесса.

Режиссеры монтажа наделены большой реальной властью над тем, во что превратится фильм на монтажном столе, а в коммуникациях с продюсерами и режиссером часто травмируются из-за обесценивания их вклада и видения.

Актеры, в зависимости от известности, могут быть приближены к властному полюсу континуума.

Власть большинства других кинопрофессий ограничена пределами их профессиональных задач.

В вертикальном измерении в любой кинопрофессии большей властью обладает тот, кто находится выше в карьерной иерархии, за чьими плечами опыт, репутация, фильмография и социальный капитал. В наиболее слабой, бессильной позиции оказываются новички, пытающиеся встроиться в индустрию или создающие свои дебютные проекты.

Пожалуй, наиболее жесткая иерархия власти выстроена в продюсерском мире. На олимпе власти находится небольшой круг избранных мейджоров, приближенных к ресурсам и обладающих полномочиями в принятии решений: финансовых, кадровых, технических, творческих и проч. Сосредоточение основных ресурсов на российском кинорынке вокруг Минкульта и Фонда кино делает всю ситуацию политически окрашенной.

Соотношение вертикального и горизонтального измерений создает уникальную матрицу распределения власти, внутри которой борьба за этот ресурс зачастую становится основным неявным мотивом принятия решений, к сожалению нередко в ущерб творческой составляющей.

Например, режиссер-дебютант оказывается в прокрустовом ложе заданных продюсерами требований и вынужден маневрировать между творческим замыслом, жесткими ресурсными рамками и конфронтирующими с его задумкой продюсерскими предписаниями. Редко кому удается выйти из этого лабиринта, сохранив себя и историю в более или менее благополучном состоянии.

Участниками борьбы за власть в съемочном процессе становятся иногда и медийные актеры, которые меняют сцены, диалоги, отказываются выполнять просьбы режиссеров и саботируют рабочий график.

Начинающие и даже давно работающие продюсеры оказываются бессильными перед более влиятельными игроками продюсерского рынка. Например, часто встречаются ситуации, в которых крупные продюсеры отбирают проекты у более мелких, препятствуют получению ресурсов или предлагают содействие, если последние откажутся от любых властных полномочий и от свободы творческих решений.

Яркие примеры этому можно найти в первой части нашей книги.

Вместе с тем продвижение в карьере внутри своей кинопрофессии дает определенную власть над представителями смежных.

Например, маститый востребованный сценарист может иметь много власти и свободы принятия творческих решений в проекте с режиссером-дебютантом и молодыми продюсерами, но практически никогда больше, чем они.

Известный режиссер может иметь больше власти в проекте, чем менее известный продюсер, но и он рано или поздно упрется в потолок продюсерского олимпа. Трагические примеры таких громких конфликтов у многих на слуху.

В здоровой ситуации власть непрерывно связана с ответственностью и риском. Если у нас есть имя и репутация, нам проще найти необходимые ресурсы, однако в случае провала личный ущерб будет велик, заметен и публично обсуждаем.

Нередко же встречается расщепленная ситуация, когда все бонусы власти принимаются одним человеком, а риски, связанные с ответственностью (творческой и репутационной), перекладываются на тех, кто оказывается в зависимом положении. Тогда речь идет о злоупотреблении властью, что часто встречается в индустрии. Власть без социальной ответственности неизбежно создает травматическое поле для всех, кто в той или иной степени оказывается бессильным.