Уютная душа

— Ни под каким. Конечно, курица не птица, женщина не человек, стоматолог не врач, но я не настолько не врач, чтобы делать операции, угрожающие здоровью. Пластика после мастэктомии[8] — единственное вмешательство на молочной железе, которое мы делаем. Вообще, конечно, никакие наши операции здоровья не прибавляют, иногда я даже чувствую себя нарушителем клятвы Гиппократа… Но если есть спрос, должно быть и предложение. Даже если я сейчас зарою скальпель в землю, количество дур, желающих улучшить внешность хирургическим путем, не уменьшится.

Розенберг тяжело вздохнул и заворочался на шикарном кожаном диване. Миллер неодобрительно покачал головой:

— Как ты о своих пациентках недружелюбно. Мумия, дуры… Если бы не они, на какие шиши ты бы купил такой диван?

— Я, знаешь ли, никому свои услуги не навязываю. А очередь такая, что и по воскресеньям приходится работать. Я хорошо оперирую, и тебе это известно. Но я не могу уважать людей, придающих своему телу слишком большое значение. Господи, да разве лишняя морщинка может помешать мужчине и женщине любить друг друга?! Вот моя Ольга Алексеевна, — Розенберг тепло улыбнулся, — выглядела на все свои годы, и что? Да ничего! Мы прекрасно жили.

«Ольга Алексеевна была такая страшненькая, — подумал Миллер, — что в ее случае пара морщинок действительно не могла сильно повредить».

— Самой удачливой в личной жизни женщиной, которую я знал, была моя тетя Галя, — продолжал Яша, раскуривая трубку. — А выглядела она так, что не приведи Господи. Голова как котел, подбородок лежит на огромном бюсте, ноги как у таксы. Она ходила в прямых сарафанах, и по очертаниям ее фигура была абсолютно не похожа на обычную человеческую. Я маленький был, когда она к нам приезжала, все смотрел на нее и удивлялся: как же она там под сарафаном устроена?.. Так вот, она была счастливо замужем, потом муж умер, лет сорок ей было, и через год она снова вышла замуж.

— Ну и что?

— Ничего. Лет через пятнадцать второй муж тоже откинулся.

— Да уж, удача в личной жизни так и перла. Мужья мрут, как мухи, вот это счастье! — засмеялся Миллер.

— Подожди. Недавно я был у нее в гостях, так у нее уже новый бойфренд, представляешь? Живут вместе, в ЗАГС собираются. Видишь, баба страшная, как денежная реформа, в возрасте, безо всяких фитнесов и пластических операций, а нисколько не страдает от одиночества. Думаю, потому, что она хороший и веселый человек.

Миллер достал сигареты. Наверное, Таня, когда состарится, будет выглядеть так же, как эта пресловутая секс-бомба тетя Галя, подумалось ему. Ничего не поделаешь, пикническая конституция[9], бороться с ней практически бесполезно. А сам он будет высоким и стройным стариком с породистой физиономией… Если доживет, конечно. «Какой мы могли бы быть смешной и уютной парой! — Он даже улыбнулся своим мыслям. — Как генерал с генеральшей в фильме «Москва слезам не верит»».

— Дим, ты заметил, что общества, больше всего прославлявшие красивое тело, были самыми жестокими? — продолжал Яша. — Что Древняя Греция, что Третий рейх… Кстати говоря, сексуальное сознание и там и там, несмотря на культ тела, было нездоровым. А почему? Потому что тело преобладало над душой. Вот и ко мне приходят люди, для которых тело важнее, чем… Ладно, не буду употреблять возвышенных терминов. Скажу проще — оболочка для них важнее, чем содержание, чем их личность, их собственное «я».

— Просто тетки хотят выглядеть красиво, вот и все. Что в этом плохого? Что женщине делать, если у нее нос как дверная ручка? Или родимое пятно на пол-лица?

— Я не беру крайние варианты уродств. Тут милости просим, я, ты знаешь, часто помогаю таким людям за довольно смешную плату. Но платить огромные бабки, подвергать свое здоровье риску только ради того, чтобы выглядеть на десять лет моложе? Зачем? Я вот иногда думаю — разве стал бы я больше любить мою Ольгу Алексеевну, если бы она сделала подтяжку? Нет… То есть меньше бы не стал, конечно, но обиделся бы, это точно.

Розенберг вздохнул, нехотя поднялся с дивана и достал из горки графин с коньяком.

— Марк Твен говорил — морщины должны быть следами былых улыбок. У моей жены было именно так. Взять и одним махом уничтожить память об этих улыбках, обращенных ко мне и нашим детям? Надеть на себя маску? Нет, ей такое и в голову не могло прийти, хотя коллеги сто раз предлагали. Мол, ты вышла за молодого, должна соответствовать.

Яша налил понемногу коньяка в тяжелые стаканы с толстым дном. По комнате поплыл плотный аромат.

«А у Тани гусиные лапки в углах глаз, — умилился Миллер. — Симпатичные такие. Жалко, что я не увижу, как стареет ее лицо…»

— Если женщина любит и любима, — сказал он вслух, — она, конечно, не будет думать о пластических операциях. А как быть тем, у кого жизнь не сложилась?

Розенберг неожиданно зло, с грохотом поставил стакан на столик.

— Думать о том, почему она не сложилась! А не пытаться объяснить свои беды неудачной формой носа или маленькой грудью. Конечно, легче сказать себе: мужики не клюют на меня потому, что я не идеал красоты, а вовсе не потому, что я злая, жадная и распущенная.