Уютная душа

— А для того чтобы тесто отошло от рук, достаточно добавить в него подсолнечного масла. Ну-ка, дай бутылку. Вот так, последний раз хорошенько перемешиваем, сольцы немножко вносим, закрываем, укутываем одеялом и ставим возле батареи. Вуаля! Пятнадцать минут и две грязные кастрюли.

— По тебе передача «Смак» плачет горючими слезами, — буркнул Дмитрий Дмитриевич, которому вовсе не хотелось просыпаться в три часа ночи.

— А что? Я бы им такого порассказал! Может, выйду на пенсию и буду в телевизоре кулинарную программу вести. У меня там блат знаешь какой?

— Флаг тебе в руки.

Как честный человек, он проснулся в три часа ночи и, закутавшись в выданный хозяином махровый халат, поплелся протыкать чертово тесто. На кухне обнаружилась Милка с чашкой чая, в которой она размешивала сахар с таким остервенением, словно хотела вызвать тайфун или смерч.

«Какого черта я встал, если она все равно не спит?» — подумал Миллер, зевнул и уселся напротив Милки.

— Знаешь, на кого ты сейчас похожа? На злую волшебницу Гингему, в процессе создания урагана, унесшего из Канзаса девочку Элли.

— Ну и хорошо! — огрызнулась Милка.

— Хорошо так хорошо.

Он потянулся к кастрюле и, не вставая, размотал одеяло и снял крышку. Бывший аккуратный комок распух, превратился в ноздреватую, как мартовский снег, массу и прямо-таки нагло выпирал из кастрюли.

— На инопланетный разум похоже, — проворчал Миллер, взвешивая в руке длинную палку, которую Розенберг специально оставил на рабочем столе.

Он несколько раз энергично ткнул в «инопланетный разум», и в кухне запахло дрожжами.

— Слушай, Мил, давай поедим?

Милка кивнула, достала из холодильника половину торта, потом заварила гостю чай в коллекционной пивной кружке. Некоторое время оба молча, с каким-то ожесточением ели торт.

— Дим, ну скажи, что им надо? — вдруг зло спросила Милка.

Почему-то он сразу догадался, что она имеет в виду.

— Им — это мужикам, что ли? Каждому свое. Кому поп, кому попадья, а кому попова дочка.

— Конечно, тебе по фигу мои проблемы, — проныла Милка, и Миллер встревожился:

— Ты беременна, что ли?

Ответом ему был укоризненный взгляд, «тьфу-тьфу» через плечо и стук по столешнице.

— Как правило, мужчина просит у женщины именно то, что хочет на самом деле, — назидательным тоном сказал Дмитрий Дмитриевич. — Если он зовет ее в постель, значит, хочет с ней переспать, только и всего. И очень часто бывает, что мужчине нужна всего лишь пара часов беззаботного секса, а женщина швыряет ему под ноги всю свою жизнь. Так что ты, Мил, ходи, осматриваясь. Ты и девушка красивая, и человек хороший — найдешь себе мужа. Только не разменивайся по мелочам.

— Слушай, а может, нам с тобой действительно пожениться?

— Только не говори мне, что ты серьезно этого хочешь. Не поверю.

Мысль поухаживать за Милой никогда его не посещала. Хотя она, безусловно, была очень приятной девушкой и обладала всеми задатками хорошей жены.

— А что? Браки по расчету, если хочешь знать, гораздо крепче, чем по любви.

— Конечно! Если ты разочаровалась в любви, значит, ее и вовсе не надо. У меня понятно какой может быть расчет — ты молодая, красивая, богатая. А у меня? На кой черт тебе нищий старый зануда?

Милка улыбнулась:

— Не скромничай. Ты специально так говоришь, чтобы я тебе не навязывалась. А расчет? Знаешь, не так уж плохо стать профессорской женой.

— Ясно. Как в старину: у нее деньги, у него титул. Нет, Мил, так не пойдет. Сама подумай — Мила Миллер! Глупо звучит.

— Ну как хочешь.

Убрав со стола, Милка ушла из кухни.

«Ей не хотелось оставаться с какими-то своими переживаниями наедине, — подумал Миллер, закуривая. — Можно было поутешать ее, но неизвестно, всегда ли это нужно».

Глава 7

Как странно было заходить в кабинет Криворучко, зная, что не застанешь там хозяина!

Все сотрудники кафедры были уверены, что, вступив в должность, Максимов оставит кабинет старому профессору, а сам займет какое-нибудь другое помещение. Коммерческий медицинский центр стремительно развивался, пожирая все новые территории, но начмед придумал забрать кабинет у главной медсестры, а для нее освободить одну из маленьких палат.

Однако Максимов объявил, что в кабинете заведующего кафедрой должен находиться именно заведующий кафедрой, а не какой-то там профессор-консультант.

«Этот кабинет нужен не для удовлетворения моих амбиций, — пояснил он, — а потому, что так полагается. Будут приходить люди, в том числе иностранная профессура, и завкафедрой, не имеющий приличного кабинета, произведет на них плохое впечатление».

Формально он был прав. Валериан Павлович безропотно собрал нехитрые манатки и переехал к Миллеру. Книги, мебель и фарфоровый сервиз остались новому владельцу кабинета.

Они даже не стали пытаться втиснуть в комнатенку второй письменный стол: во-первых, и так понятно было, что он не влезет, а во-вторых, большую часть дня Миллер работал в операционной и пользовался кабинетом только вечерами, когда Криворучко уезжал домой.