Уютная душа

Оставшись один, Миллер закурил и налил себе коньяка. Он страшно нервничал, но вовсе не потому, что только что засветил по физиономии непосредственному начальнику и этот поступок, наверное, поставит жирный крест на его карьере. Придется уволиться, этого требует элементарная порядочность, а после того как его прокатили с заведованием, хорошую работу он вряд ли найдет. Весь научный мир знает, что у него нет нужных связей, а значит, на руководящей работе он бесперспективен. А если Максимов еще и расскажет о том, что Миллер его ударил… Кому нужен работник, готовый, чуть что, пустить в ход кулаки?

Но самым ужасным в этой ситуации была отнюдь не перспектива потерять работу.

Таня — жена Максимова! Вот это был страшный удар! Миллер уже более или менее свыкся с мыслью, что она принадлежит другому, но знать, что этот другой — Максимов, было выше его сил.

Как такое возможно? Добрая, отзывчивая, чистая женщина — и рядом с ней такой урод? Как ей удалось сохранить уравновешенный характер и доброжелательность в браке с ним? По глубокому убеждению Миллера, нельзя было быть женой Максимова и одновременно хорошим человеком.

«О Господи, они же вместе спят! — Он почувствовал, что ему в сердце вогнали бетонную шпалу и с хрустом повернули. — Целуются и занимаются сексом!»

Часть омерзения, которое он испытывал к Максимову, перекинулась на Таню. Она утратила для него ореол женской чистоты. Разумеется, она ни в чем не виновата перед своим мужем. Несмотря на грязные максимовские намеки, Таня была ему верной и честной женой. Но как она могла?!

— Ну и черт с ними обоими! — сказал Миллер вслух и залпом выпил. — Таня имеет право жить с кем хочет. Если она выбрала подонка Максимова, это ее личное дело. А я не могу любить такую женщину! Муж и жена — одна сатана!

Хватит уже сходить с ума по чужим женам. Есть, слава Богу, и другие женщины на свете. От них не мутится разум и не захватывает дух, но для женитьбы они вполне годятся.

Он выпил еще и позвонил Милке.

— Ты все еще хочешь выйти за меня замуж? — спросил он без долгих предисловий.

В трубке фыркнули:

— Сама не знаю, Дим.

— Повторяю еще раз, жених я незавидный. Зарабатываю мало, а скоро, наверное, вообще без работы останусь.

— Допустим, я согласна. Что делать будем?

Миллер затянулся сигаретой:

— Наверное, я должен пригласить тебя на свидание. Правильно?

— Вроде бы так. Только я до конца недели не могу, а в выходные еду с курсом в Тверь. Даем концерт в местной филармонии. Давай в понедельник?

— Давай. — Миллер обрадовался отсрочке. Он уже пожалел, что позвонил Милке и сделал ей предложение.

— Тогда в понедельник я за тобой заеду часов в шесть.

— Знаешь, я уже давно не ходил на свидания и многое забыл, но, по-моему, кавалер должен заезжать за дамой, а не наоборот.

— Ты отстал от жизни. Я же на машине. А цветы, если захочешь, сможешь по дороге купить.

— Уговорила. Если меня до понедельника уволят, я тебе перезвоню.

— И вот что, Дим… Давай пока не будем говорить папаше Розенбергу о наших планах. Вдруг не срастется?

Он охотно согласился.

Борис не стал с ней скандалить. Отвел в свой кабинет, где она сидела в углу, дожидаясь конца рабочего дня. По дороге домой и весь вечер он молчал, а утром не пустил ее на работу.

— Раз ты больна, вызови врача и возьми бюллетень.

Таня обрадовалась отсрочке — ее пугала неизбежная встреча с Дмитрием Дмитриевичем. Что она скажет ему? Что презирает мужа? В таком случае почему она с ним не развелась? Каким бы ни был муж, жена, жалующаяся на него посторонним мужчинам, — предательница.

И разве могла она признаться Миллеру в своих чувствах к нему? Зачем? Мало того, что он станет тяготиться этим, так у него еще появится повод считать ее неверной женой.

Как она могла докатиться до такого позора? Родной муж оскорбляет ее в присутствии постороннего человека, и тот вынужден заступаться за нее!

Оставалось только надеяться, что за те несколько дней, что она просидит дома, Миллер забудет об инциденте и все пойдет как раньше.

А на следующий день Борис объявил, что нашел для нее новую высокооплачиваемую работу.

— Завтра пойдешь на собеседование, но это чистая формальность. Мне не посмеют отказать.

— А что за работа? — поинтересовалась Таня.

— Ты будешь получать тридцать тысяч в месяц! — сообщил муж.

— Правда? — Обычно у Тани больше восьми не выходило, и тридцать тысяч представлялись ей настоящим богатством. — И за что мне станут столько платить?

— Будешь работать санитаркой в частной клинике.

— Санитаркой?!

— Да, а что здесь такого?

— Мыть полы и выносить горшки? — уточнила она.

Борис кинул на нее недовольный взгляд и закурил, далеко отставив руку с дымящейся сигаретой.

— Да, мыть полы и выносить горшки. Кажется, ты осуждала собственного мужа за то, что он не пошел служить в армию. Почему вместо тебя это должен делать кто-то другой, спрашивала ты. Теперь я могу спросить у тебя то же самое. Чем ты лучше других, что не можешь выносить горшки?

Таня смущенно пожала плечами.