Уютная душа

— Не знаю, какая уж она там самостоятельная… У них в семье такой расклад — гениальный муж и недалекая жена, недостойная целовать его пятки. Борька очень кичился ее послушанием, демонстрировал, какая у него вышколенная супруга, думал, я его за это уважать буду. Помню, мы с ним как-то в Москву ездили в командировку. Сели в поезд, я коньяк достал, он — пакет с пирожками, бутерброды, еще что-то. Спрашивает: а ты что будешь есть? Я на коньяк показываю: вот его, родимого, и буду. Он мне: а что, твоя жена тебе еды в дорогу не собрала? Я отвечаю: вот, как видишь, не собрала. Он надулся весь и изрекает: а моя жена не позволила бы себе меня в командировку без еды отпустить! Я просто восхитился: это же он не ее похвалил, а себя! Нормальный мужик сказал бы: моя жена всегда мне еду кладет, куда бы я ни ехал. Максимов же отметил не ее заботливость, а свои заслуги в деле ее воспитания — выдрессировал, мол, жену. А Танька — молодец! Десять лет живет на положении прислуги голимой, но присутствия духа не теряет. Всегда веселая, в доме порядок, муж ухожен и обласкан.

Обласкан! Зачем напоминать, Миллер и так думает только о том, как Таня спит с Максимовым.

Но если у них все так плохо…

Позвонить ей, сказать: «Таня, бросайте вашего мужа, идите жить ко мне»? Но разве он сможет простить, что она десять лет жила с подлецом и позволяла себя унижать?

Вместо того чтобы пожалеть Таню, Миллер почувствовал к ней презрение. Да, в восемнадцать лет человек не способен мыслить здраво, но за десять-то лет можно было разобраться в ситуации!

И он сердился на нее за то впечатление чистоты и внутренней силы, которое она произвела на него, хотя на самом деле жила с плохим и грязным человеком и не могла от него не замараться. «Лживая девка!» — зло подумалось ему.

— Вообще, Дим, не понимаю взрослых мужиков, которые тусуются с молоденькими! — разглагольствовал Колдунов.

Миллер вспомнил свою авантюру с Милкой, смутился и пробормотал, что да, ему тоже с возрастом стало не о чем разговаривать с восемнадцатилетними.

— Не в том дело! С некоторыми тридцатилетними тоже особо не поговоришь. Я про физический контакт. Неокрепший детский организм у меня ничего, кроме жалости, не вызывает. Таня была совсем ребенок, когда выходила замуж — маленькая, кругленькая. А физиономию ее можно было смело использовать для рекламы детского питания «Здоровый малыш». Воспринимать это дитя как партнера по сексу мог только человек с нездоровыми наклонностями.

«Кажется, битье профессоров скоро войдет у меня в привычку», — тоскливо подумал Миллер, из последних сил подавляя желание ударить коллегу. Никто не смеет думать о Тане как о партнерше по сексу!

Глава 9

Новая работа неожиданно пришлась Тане по душе. Во время учебы в институте она уже работала санитаркой и теперь думала, что в частной клинике ее ждут те же обязанности — мытье палат и уход за лежачими больными. Физического труда Таня не боялась, она принадлежала к счастливой категории женщин, у которых в руках спорится любое дело, однако после работы в операционной убирать помещения было бы очень скучно.

Но, узнав, что она — операционная медсестра, менеджер по персоналу определила ее в оперблок, так что Таня оказалась в привычной обстановке, правда, теперь она не подавала инструменты хирургу, а только обрабатывала их. Обязанностей было много, и некоторые оказались не то чтобы интересными, но, во всяком случае, требующими внимания и сосредоточенности. Так, например, она должна была содержать в порядке операционный микроскоп и плазменный скальпель — внушительного вида приборы, которыми здесь пользовались почти на каждой операции. Присмотревшись, Таня поняла, что, даже если бы ее приняли сюда операционной сестрой, она все равно не смогла бы полноценно работать — половина инструментов для пластических операций была ей незнакома.

На всякий случай она приглядывалась к действиям хирурга и медсестры, а в свободное время читала руководство по пластической хирургии, чтобы вникнуть в специфику профессии. Вдруг ей повезет и когда-нибудь ее примут на должность операционной сестры?

Коллектив клиники принял ее спокойно и доброжелательно. Некоторое время старшая медсестра внимательно следила за Таниной работой, но, убедившись, что та тщательно моет операционные, добросовестно стерилизует инструменты и аккуратно обращается с приборами, предоставила новенькую самой себе.

Попав в «мир частного капитала», она думала, что за тридцать тысяч рублей в месяц от нее потребуют работы на износ, без секунды отдыха. Работы было действительно много, но, выполнив ее, Таня могла пить чай в сестринской, ожидая, когда ее услуги снова понадобятся. Никто не возмущался, не бросал нее косые взгляды — а почему это санитарка сидит без дела?