Уха из петуха

Матеря вредную скотину на чем свет стоит, Сергей, наконец, вспомнил подзабытые навыки и натянул поводья. Лужок злобно всхрапнул и дернул башкой, чуть не вырвав поводья из ослабленных подлой болью мужских рук. Казак удержал.

"Хм. А если так?"

Следующие пару километров дебил с неандертальцем с интересом наблюдали за нешуточным баттлом в стиле вольтижировки: как оказалось, некоторые непарнокопытные умеют ходить боком, задом, хромать сразу на четыре ноги, внезапно останавливаться на полном ходу, подкидывать задком, а потом сразу становиться на дыбы, вместо хорошо укатанной середины дороги предпочитают идти по самому ее краю, выбирая такие участки, где ветки свисают особо низко либо стегают по морде особо хлестко. Каждые сто метров начинают умирать от голода, а посему лихо перепрыгивают через поваленное бревно, чтобы сорвать самый вкусный в мире цветущий папор… а, это всего лишь клевер? И погибают от жажды, отчего норовят напиться из во-о-он той речушки, тут рядом, метров триста через поле, ты че такой злой, казак?

"Атибиегозаногу" разносилось с каждым приземлением в седло и, в конце концов, практически превратилось в песню закопанного в песок Саида из "Белого солнца пустыни". И тут…

— А еще добрый конь песню любит. Не веришь? А ты попробуй, — наставлял дед Матвей ушастого городского внучка.

— Ой, да при лужку, лужке, — простонал Сергей, сдувая с кончика носа каплю пота. — При знакомом, мать его, поле, — через пару секунд на выдохе продолжил он. — При знакомом, млять, табуне… — накручивая поводья на кулаки, прохрипел экономист. — Сука, конь гулял по воле…

При первых же звуках старой казацкой песни, да еще и услышав свое имя в столь странном звучании, Лужок навострил огромные уши, слегка изогнув шею и скосив лиловый глаз на непонятного седока, что ерзал и корячился, но продолжал сидеть в седле. Пусть не совсем ровно, пусть со сгорбленной слегонца спиной, пусть с расслабленными в бедрах ногами, но сидел.

"Ну ладно, может, и не Великий, но явно из породы Александров. Куда мы, говоришь, едем? В Жалуды? О. Так я ж короткую дорогу знаю. Ща я тебя мигом. Тока не тпрукай мне…"

* * *

— Есть кто живой? Николай. Меня к Вам с лекарствами прислали. Анастасия, ой, то есть баба Надя. Вот, травы Вам привез.

— Агрхр, кха-а-а, кха-ха, — ответил низкий мужской бас, при звуках которого Лужок присел на задние ноги и то-о-оненько заржал, совсем как маленький жеребенок.

— Ог ты г, на Лугке? Аты-баты, гли голдаты. Ог гебя гебогь чегег лег повег? От шальгые, оба, — из низенькой избенки выползло чудовище. То самое, про которое так и хочется сказать "обло, стозевно и лайя". То есть смысла этой фразы не понимаешь, но при виде ТАКОГО именно это и сказать хочется. Чудовище оказалось высоченным, черногривым, бородатым мужиком. Страшно гнусавым и чутко больным. Болезный отшельник был завернут в старый тулуп, на босых ногах бултыхались валенки, глаза его слезились, а нос был распухшим и натертым до красного цвета.

— Э-э-э, простите, я не совсем привычный к Вашей артикуляции, поэтому, честно говоря, ни хрена не понял. Давайте я Вам просто расскажу и покажу все, о чем меня попросила баб Надя, хорошо? А грязный я, если Вы этим интересуетесь, потому как вот это милое животное, безусловно, самое прекрасное на всем белом свете, решило, что оно не ищет легких путей, и вместо нормальной утоптанной дороги выбрало какую-то кабанью тропку через торфяник, ведущую, к моему удивлению, прямиком к Вашему дому, — объяснил Сергей, спешившись и протягивая Николаю авоську с мешочками трав и каких-то снадобий, завернутых и упакованных Анастасией Ниловной.

— Ага, это ог могег, Луго-о-ог, ходь сюгы, — на протянутой ладони чудовища лежала морковка — маленькая, но с пушистым зеленым хвостом, еще с крупинками черной землицы на ней. Лужок, начав хлопать губами за метр до морковины, аккуратненько взял угощения и блаженно выдохнул сладким морковным духом.

— Хогогий, хогогий Луго-о-ог, — оглаживал морду щурящегося от удовольствия коняги Николай. — Я его вог гагим гомню, — он показал ладонью высоту примерно метр от земли, что, очевидно, на взгляд Сергея, означало, что Николай знавал мерзкую скотину еще совсем карапузом, ходившим пешком под… под что там ходят пешком лошадиные карапузы?

Через полчаса, через пень-колоду объяснившись с болящим и пообещав заглянуть еще раз через пару дней, Сергей засобирался в обратный путь. Поскольку засланный травницей казачок понять самого Николая так и не смог, тот жестами попросил подождать и через пару минут вынес список с необходимыми продуктами, которые он просит закупить, и кошелек с деньгами. От денег Сергей отказался. Нет, не потому что собирался оказать благотворительную помощь, а просто потому, что ему было проще сперва все купить, а потом показать счет и забрать ровно столько, сколько было оплачено. Несколько минут непонимающий Николая Сергей и злящийся от того, что Сергей его не понимает, Николай препирались на эту тему, но победил Лужок, который подошел и ткнулся мордой в ладонь Николая.