Уха в Пицунде

— Ладно, неси горячее, — разрешил рыбный король. — Хотя не верю я этим американцам… Наши корабли они к себе на пушечный выстрел не подпускают.

— Не разрешают ловить в своих водах?

— Ну да, сами бросают тралы где хотят, а нам шиш. Америка сейчас правит на суше и на море.

— И в воздухе, — сказал я. — Возвращаясь из Польши, я на неделю в Минске остановился.

— С вами они тоже разберутся, — собственноручно налил в рюмки Фёдор Модестович. — Деньги выделили, подходящего президента подобрали. Наши и пикнуть не посмеют.

Это была чистая правда — не посмеют.

— Всё равно не сдадимся, — тем не менее возразил я. — В партизаны уйдём.

— Какие партизаны! — махнул рукой Фёдор Модестович. — Одно мокрое место от вас останется.

— У нас и так кругом болото. Американцы даже с Ираком справиться не могут.

— Это ты зря, — снова налил в рюмки миллионер. — Побеждает тот, у кого деньги. А вы нищие.

Он бил, что называется, под дых. Но это была его манера: нащупать слабое место и долбить.

— А я книгу писать не стану, — сказал я.

— Но ты же не дурак! — изумился Фёдор Модестович. — Другие напишут. Я тебе подарок хочу сделать, неужели не понимаешь?

«Не нужны мне твои подарки, — подумал я. — Всё равно ведь не заплатишь. А то и обманешь».

— Не обману, — в упор посмотрел на меня магнат.

В зале вдруг началась суета. Промчались туда-сюда официанты, заиграл что-то бравурное тапёр, по стойке «смирно!» застыл у входной двери метрдотель, из кухни выглянул Боря. Меня он, конечно, не заметил.

— Посол? — поймал я за лацкан пиджака одного из официантов.

— Советник! — шепнул тот.

— И здесь от них покоя нет, — поморщился Фёдор Модестович. — Зачем ты меня сюда привёл?

— Честное слово — не знал, — повинился я. — Да я с ними на одном поле не сяду.

К счастью, появилась процессия, несущая наши блюда. Слов нет, телятина, заказанная Фёдором Модестовичем, выглядела аппетитно. Но по сравнению с тем, что принесли мне, она была ничто. Один официант поставил передо мной пустую тарелку. Второй водрузил на стол блюдо с овощами. Третий поставил серебряную посудину под крышкой. Я потянулся к ней, но четвёртый официант умоляюще посмотрел на меня: снять крышку должен он сам. Я подчинился. Официант набрал в грудь воздух, шагнул к столу и с видом фокусника, достающего из пустого ящика живого кролика, поднял крышку.

Фёдор Модестович крякнул.

Крупные куски осетрины были тщательно уложены в центре посудины. Их обрамляли креветки, гребешки и прочая морская дрянь. Но главное, со всех сторон к осетрине со зловещим видом ползли ярко-красные раки, казалось, они даже шевелили усами. Это было настоящее морское сражение, а не какой-то там заурядный шашлык.

— Недурно, — сказал я.

Фёдор Модестович с мрачным видом принялся терзать ножом и вилкой свою телятину.

Я выпил рюмочку, положил в рот креветку, отрезал кусок осетрины. Приниматься за раков мне отчего-то не хотелось.

— Напишешь книгу — я тебе корабль подарю, — выложил последний козырь Фёдор Модестович.

— Вы поэта Николая Старшинова знаете? — спросил я.

— Нет.

— У него любимая частушка была как раз про корабль.

— Ну? — покосился на меня Фёдор Модестович.

— «По реке плывёт корабль, — вполголоса запел я, — из города Чугуева. Ну и пусть себе плывёт, железяка х… ва!»

— Что, прямо так в рифму?! — удивился магнат.

Похоже, вместо ужина в ресторане при свечах у него сегодня был вечер сюрпризов.

— Конечно, в рифму, — сказал я.

— И это прямо так напечатали?

— Ну да.

— Докатились, — осуждающе покачал он головой. — Что хотят, то и пишут! А? Железяка из Чугуева… Это мой корабль — железяка?

Фёдора Модестовича заклинило. Я понял, что он уже хорош.

— Фольклор, — сказал я. — Народное творчество.

— Ну и что? — уставился он на меня. — Наш народ, знаешь… Работать никогда не хотели, хоть при царе, хоть сейчас. Я уже давно команды из хохлов набираю. И ваших там полно.

— Скоро одни китайцы останутся, — согласился я. — Командовать будут американцы, а работать — китайцы.

— Да мне один хрен, — неверной рукой взял рюмку Фёдор Модестович. — Давай выпьем.

— Может, не надо?

— Знаешь, сколько у меня кораблей? — прищурился он на меня. — Как железяк в Чугуеве!

В углу, где сидели американцы, раздался взрыв хохота. Фёдор Модестович повернулся вместе со стулом и с вызовом стал смотреть в их сторону. Мне это не понравилось.

— Белорусский президент их не боится, — сказал я.

Фёдор Модестович попытался вернуться в прежнее положение, но стул поворачиваться назад не желал. Фёдор Модестович теперь сидел полу боком ко мне.

— Налей, — приказал он.

Я не посмел ослушаться.

— Ты что ж думаешь, — отделяя одно слово от другого, заговорил Фёдор Модестович, — американцы дураки? Да они никогда не допустят, чтобы рядом с Россией была республика, в которой народ нормально живёт и работает. На митинг его надо загнать. Или хотя бы в пивную. Это же политика!

Он постучал себя костяшками пальцев по лбу.

«Что значит старая школа! — подумал я. — Выпил много, а рассуждает вполне здраво».

— Им главное — президента сменить, — сказал я.