Ухищрения и вожделения

— Никаких свидетельств в этом смысле нам обнаружить не удалось. Но как мы можем знать точно? Парень этот, Нийл Паско, ездит по округе на своем универсале, выпивает в окрестных пабах. Мог слышать какие-то разговоры. Среди полицейских, занятых в этом расследовании, не все умеют молчать. Мы не сообщали подробностей в газеты, но ведь на всякий роток не накинешь платок. Могло что-то и просочиться. Правда, кое-какое алиби у него есть: он ездил на этом своем универсале за Норидж, на юг от города, поговорить с каким-то человеком. Тот написал ему письмо, что вроде заинтересовался НПА, этим антиядерным движением, которое Паско организовал. Видно, парень надеялся, что там группу можно создать. Я послал туда двоих наших, поговорить с этим человеком. Тот утверждает, что они были вместе примерно до восьми двадцати, когда Нийл Паско отправился домой. То есть сказал, что едет домой. Девушка, с которой он живет, Эми Кэмм, говорит, он вернулся в фургон около девяти и они весь вечер провели вместе. Я-то думаю, он приехал чуть позже. Это как надо было его развалюху гнать, чтоб из-под Нориджа за сорок минут до Ларксокена доехать. А мотив у него один из самых сильных. Если бы Хилари Робартс довела дело о клевете до конца, он разорился бы в пух и прах. А Кэмм очень даже выгодно его алиби подтвердить. Она с малышом вполне удобно устроилась в его фургоне. И вот еще что я вам скажу, мистер Дэлглиш: они раньше собаку держали. И поводок все еще висит за дверью, внутри.

— Но если кто-то из них или оба вместе воспользовались поводком, чтобы задушить мисс Робартс, остался бы он там висеть?

— Ну люди могли его видеть. Более подозрительно было бы его уничтожить или спрятать, чем оставить на прежнем месте. Мы его, конечно, забрали, но это было почти что для проформы. Кожа у Робартс не повреждена. На поводке не будет физических улик. А если удастся получить отпечатки, они, разумеется, будут его и ее. Мы, конечно, проверим все алиби. Каждого чертова служащего на АЭС, а их там за пять сотен. Трудно поверить, правда? Входишь на станцию и практически ни души не видишь. Кажется, все они передвигаются по территории и вокруг так же невидимо, как та энергия, которую они производят. Большинство из них живут в Кромере или в Норидже. Видно, хотят жить поближе к школам и магазинам. Всего горстка предпочитает жить поблизости от станции. Почти все из воскресной дневной смены успели вернуться домой задолго до десяти и благопристойно смотрели телевизор, а некоторые были где-нибудь с друзьями. Мы и их проверим, не важно, были они связаны по работе с Робартс или нет. Но и это только для проформы. Я знаю, где мне искать подозреваемых. Среди гостей на том обеде. Из-за того, что Лессингэм не смог вовремя заткнуться, они узнали о двух решающих факторах: что волосы, засунутые в рот жертвы, были с лобка, а помета на лбу — в форме буквы «L». Так что это очень удобным образом сужает сферу деятельности. Алекс Мэар, Элис Мэар, Маргарет Деннисон, сам Лессингэм и, если предположить, что Тереза Блэйни рассказала о разговоре отцу, можно добавить сюда и Блэйни. Ладно. Может, мне и не удастся поколебать его алиби или алиби Мэара, но я все усилия приложу, можете мне поверить.

Минут десять спустя Рикардс поднялся с кресла и сказал, что пора собираться домой. Дэлглиш проводил его до машины. Тучи стояли низко, земля и небо погрузились во тьму, скрывшую все вокруг. В этой тьме холодно сверкающие огни электростанции, казалось, придвинулись еще ближе, а над морем простерлось бледно-голубое сияние, будто слабое подобие нового, только что открытого Млечного Пути. В черноте ночи даже звук шагов по затвердевшей земле казался незнакомым, дезориентирующим, так что оба они на несколько секунд приостановились, как будто те десять метров, что отделяли их от машины, поблескивавшей в полосе света из открытой двери, словно космический корабль, могли стать опаснейшим путешествием по какой-то нереальной, непрочной поверхности. Высоко над ними поблескивали мельничные крылья, белые, затихшие, исполненные скрытой мощи. Дэлглишу на миг примерещилось, что они начинают потихоньку вращаться.

Рикардс сказал:

— Мыс этот полон контрастов. Сегодня утром я уехал от Паско и постоял на краю песчаного обрыва. Посмотрел на юг. Ничего. Только заброшенная рыбацкая лачуга, свернутый в бухту канат, ящик вверх дном да это мрачное море. Так оно все, наверное, и выглядело лет эдак тыщу назад. А потом я обернулся, посмотрел на север и увидел эту чертову махину, электростанцию эту. Вон она, сверкает себе. А я гляжу на нее, стоя в тени мельницы. Кстати, работает она? Мельница то есть?

— Работает, — ответил Дэлглиш. — Так мне сказали. Крылья вращаются. Но она не мелет. Старые жернова лежат в самом низу. Иногда у меня появляется желание посмотреть, как крылья начнут потихоньку вращаться. Но я это желание подавляю. Не уверен, что, раз запустив, смогу их потом остановить. Мало удовольствия всю ночь слышать, как они скрипят.

Они подошли к машине, но Рикардс медлил, положив руку на дверцу. Казалось, ему не хочется садиться за руль.