Ухищрения и вожделения

Вскоре после ленча Мэг шагала через мыс к «Обители мученицы». Миссис и мистер Копли отправились наверх отдохнуть, и какое-то мгновение перед уходом она было поколебалась, не сказать ли, чтобы они заперли дверь спальни. Но убедила себя, что такая предосторожность будет наверняка излишней и даже смешной. Она задвинет засов на двери черного хода и запрет парадное, да и уходит она ведь ненадолго. И они были очень довольны, оставаясь одни. Иногда Мэг казалось, что старость снижает способность волноваться. Ее хозяева смотрели на атомную станцию без малейшего беспокойства, без мысли о возможной катастрофе, а ужасные истории о Свистуне, казалось, существовали не просто за гранью их интереса, но и вне пределов их восприятия вообще. Самым важным и волнующим событием в их жизни, которое следовало планировать заранее и с педантичным тщанием, была поездка в Норидж или Ипсвич за покупками.

День был прекрасный, гораздо теплее, чем большинство дней прошедшего, не очень-то удачного лета. Дул легкий ветерок с моря, и Мэг время от времени приостанавливалась и, закинув голову, подставляла лицо теплым солнечным лучам, чувствуя, как напоенный нежными запахами воздух гладит ей щеки. Под ее ногами пружинила трава, а на юге белые камни аббатства, уже не окутанные тайной и больше не казавшиеся зловещими, светились золотом на фоне синей глади моря.

Ей не понадобилось звонить у двери. Дверь «Обители» была распахнута настежь, как это часто случалось в солнечную погоду, и Мэг крикнула в глубину дома «Элис!», а затем, услышав в ответ ее голос, прошла по коридору в кухню. В доме пахло лимоном; пикантный аромат перекрывал даже более привычный смешанный запах натертого мастикой пола, вина и дымка от горящих в камине поленьев. Аромат был настолько острым, что на миг ей вспомнилось, как они с Мартином проводили отпуск в Амальфи; как взбирались, держась за руки, по крутой тропе на вершину горы; как увидели целую груду лимонов и апельсинов у самой обочины и вдыхали, касаясь носами неровной золотистой кожуры, их запах; как смеялись и как были счастливы… Это воспоминание, эта вспышка золотого света, всплеск тепла, согревшего лицо, были так реальны, что Мэг на мгновение остановилась в дверях кухни, словно забыв, куда шла. Потом взгляд ее прояснился, и она увидела такую знакомую ей обстановку: газовую плиту, духовой шкаф и рабочие столы рядом с ними, полированный дубовый обеденный стол посреди кухни и четыре стула с украшенными изящной резьбой спинками вокруг него, а в дальнем конце — рабочий кабинет Элис с книжными полками по стенам и бюро, заваленным гранками. Элис работала, стоя у стола, в своем длинном темно-коричневом платье. Она сказала:

— Как видите, я готовлю лимонный крем. Мы оба — Алекс и я — любим полакомиться им иногда, а я люблю его готовить. Это, как мне кажется, может служить оправданием затраченных усилий.

— Мы, кажется, никогда его не ели… Я хочу сказать — мы с Мартином. По-моему, я не пробовала его с самого детства. Мама иногда приносила из магазина — как угощение к воскресному чаю.

— Если приносила из магазина, тогда вы и понятия не имеете, какой у него должен быть вкус.

Мэг рассмеялась и уселась в соломенное кресло слева от камина. Кресло было бледно-зеленое, густого плетения, с подлокотниками и высокой, элегантно изогнутой спинкой. Она никогда не спрашивала Элис, не нужно ли ей помочь на кухне: знала, что такой вопрос не вызовет ничего, кроме раздражения, поскольку помощь не могла быть эффективной, а предложение — искренним. Помощь здесь была не просто не нужна, она была нежеланна. Но Мэг очень любила тихонько сидеть и смотреть, как работает Элис. Может быть, вид женщины за готовкой в кухне так необычайно успокаивает и вселяет уверенность потому, что напоминает о детстве? — думала она. Если это так, то современные дети лишаются еще одного источника, дающего уверенность и покой в этом раздерганном мире, который становится все страшнее день ото дня. Она сказала:

— Мама не умела делать лимонный крем, но готовить она очень любила. Правда, все больше совсем простые блюда.

— А это довольно сложное. Вы, конечно, помогали ей на кухне? Я очень четко представляю себе вас в фартучке, лепящей человечков из имбирного теста.

— Мама обычно давала мне кусок теста, когда пекла что-нибудь сдобное. К тому времени, когда я заканчивала его месить, раскатывать и формовать, оно становилось серовато-коричневым. А еще мне поручали вырезать формочками фигурное печенье. И вы правы — я действительно лепила имбирных человечков и делала им из коринки глаза. А вы разве нет?