Ухищрения и вожделения

Рука, спокойно лежавшая на рулевом колесе, сжалась, потом разжалась снова. Взгляд, устремленный прямо в глаза Дэлглишу, стал настороженным. Но голосом Мэар владел безупречно. Только непроизвольное движение руки выдало его чувства.

— Свистун? — спросил он.

— Похоже на то.

— У меня в машине есть телефон.

Не произнося больше ни слова, он открыл дверь, вышел на дорогу и молча стоял в стороне, пока Дэлглиш, едва сдерживая раздражение, целых две минуты дозванивался до штаб-квартиры Рикардса. Рикардса на месте не было, и, передав сообщение, Дэлглиш повесил трубку. Мэар отошел от машины метров на пятнадцать и смотрел назад, на сверкающую огнями АЭС, словно желая подчеркнуть свою непричастность к происходящему.

Теперь, снова подходя к машине, он произнес:

— Мы все предупреждали ее, чтобы она не плавала одна по вечерам, но она ничего не желала слушать. Правда, мне не верилось, что опасность и в самом деле существует. Я полагаю, все жертвы всегда так именно и думают, пока не станет поздно. «Со мной такого не может случиться». Но ведь может. И случается. И все-таки это невероятно, просто невозможно поверить. Вторая жертва на станции. Где она?

— У самой кромки леса… Там, куда обычно ходила купаться… так мне представляется.

Мэар направился было в сторону моря, но Дэлглиш сказал:

— Ничего уже не сделаешь. Я вернусь и подожду полицию.

— Я знаю, что ничего уже не сделаешь. Мне надо ее увидеть.

— Лучше не надо. Чем меньше людей окажется на месте преступления, тем лучше: не будут повреждены улики.

Неожиданно Мэар вспылил:

— Господи, Дэлглиш, неужели вы не можете хоть на минуту перестать мыслить как полицейский? Я сказал: мне надо ее увидеть!

«Не я расследую это дело, а силой я остановить его не могу», — подумал Дэлглиш. Но он по крайней мере мог постараться, чтобы прямой путь к трупу не был поврежден. Ничего не сказав, он направился к месту преступления. Мэар пошел за ним. Почему он так настаивает на том, чтобы увидеть труп? — думал Дэлглиш. Хочет удостовериться, что она на самом деле мертва? Типичное стремление ученого проверить и получить подтверждение? Или он хочет избавиться от ужаса, который, как он понимает, может в воображении казаться гораздо более страшным, чем в реальности? Или, может быть, им движет гораздо более глубокое побуждение, стремление отдать ей последний долг, постоять над телом в одиночестве и тишине ночи, прежде чем прибудет полиция со всеми официальными атрибутами, необходимыми для расследования убийства, и навсегда разрушит все то, что связывало их двоих?

Мэар не произнес ни слова, когда Дэлглиш повел его к берегу, забирая южнее, минуя утоптанную тропу, и по-прежнему молча последовал за ним, когда тот нырнул во тьму и стал пробираться между стволами плотно стоящих сосен. Свет его фонарика вырывал из темноты колючие обломки нижних ветвей там, где он пробирался после того, как обнаружил труп, освещал хвойный ковер под ногами, присыпанный песком, сухие сосновые шишки, блеснул на старой, смятой консервной банке. В темноте смолистый аромат сосен, казалось, стал еще сильнее; он словно наркотик проникал во все поры, сгущая воздух и затрудняя дыхание, будто в знойную летнюю ночь.

Через несколько минут они выбрались из отупляющей тьмы в прохладную белизну береговой полосы, и перед ними, словно выпуклый щит чеканного серебра, раскинулось мерцающее под луной море. Они постояли с минуту бок о бок, молча переводя дух, как будто только что прошли сквозь тяжкое испытание. Следы Дэлглиша все еще четко виднелись на сухом песке выше последнего галечного гребня, и, пройдя по этим следам, они вскоре остановились над телом Хилари Робартс.

«Не хочу быть здесь, не хочу стоять рядом с ним, вот так, без всякого стыда разглядывая это нагое тело», — думал Дэлглиш. Ему казалось, что все его чувства, все восприятия необычайно обострены этим холодным, изнурительным лунным светом. Молочно-белое тело, темный ореол волос, кричаще яркое красно-синее полотенце, примятый тростник и торчащие рядом кустики травы — все это виделось плоским, в одном измерении, словно на цветной гравюре. Неизбежный в ожидании полиции караул у мертвого тела был бы делом обычным и вполне терпимым: Дэлглишу вовсе не внове было нетребовательное присутствие недавно погибшего человека. Но рядом с ним стоял Мэар, и Адам чувствовал себя не просто пассивным наблюдателем — извращенцем. Чувство неприязни в гораздо большей степени, чем деликатность, заставило его отойти чуть в сторону и устремить взгляд в темноту соснового бора, в то же время не упуская ни малейшего движения, ни слабого вздоха оттуда, где стоял высокий, застывший в напряженном молчании человек, глядевший на Хилари с пристальным вниманием хирурга.

Потом Мэар сказал:

— Этот медальон у нее на шее… Я ей подарил его в день рождения, двадцать девятого августа. Он по размеру как раз годится для ее ключа. Мне его сделал один токарь на АЭС. Они там, в цехе, делают замечательно тонкие работы по металлу.

Дэлглиш встречался с самыми разными проявлениями шока. Он ничего не ответил. Вдруг Мэар изменил тон и произнес очень резко: