Уход Толстого. Как это было

Если Вы имеете к нему теперь какую-либо действительную любовь и желаете ее проявить, то у Вас есть только одно средство это сделать, а именно — проявить эту любовь на деле, а не на словах. На деле же Вы можете ее опять проявить только одним путем — решившись раз навсегда предоставить ему такую же полную свободу и самостоятельность действий, какую он предоставляет Вам, и довериться ему в том, что он делает то, что делает, для Бога, для сохранения своей души, и что потому иначе поступить он не может.

1878–1879. „Исповедь“

1886. „Смерть Ивана Ильича“. Трактат „О жизни“

1996. Продолжение работы над романом „Воскресение“. Трактат „Что такое искусство?“

Если Вы, таким образом, отнесетесь к нему с истинной любовью и настоящим доверием, не на словах, а на деле, то Вы тотчас же прекратите Ваши угрозы самоубийства и пр., тотчас перестанете домогаться того, чтобы он поступил по Вашей воле и вернулся бы к Вам немедленно или теперь же обещался к Вам вернуться; а станете делать то, что ему было бы приятнее и радостнее всего: взялись бы за то, что Вы считаете, что Вам надлежит делать, применяясь к Вашим новым, материально разобщенным с ним условиям жизни, и вместе с тем постепенно достигая действительного душевного сближения с ним таким Вашим поведением.

В этом и только в этом заключается единственное добро, которое Вы в состоянии в настоящее время оказать, и за такое добро он почувствовал бы к Вам глубокую благодарность. Этим, выраженным Вами не на словах, а на деле новым отношением к нему он, несомненно, был бы сердечно тронут и умилен.

Вместе с тем и для Вас самих такой образ действия был бы большим облегчением, так как предоставил бы Вам возможность спокойно, доверчиво и бодро жить, не продолжая причинять столько страдания ни другим, ни себе.

Высказывая Вам это, Софья Андреевна, я не думаю Вас поучать. И я не подумал бы вам это писать, если бы Вы сами не выразили желания меня видеть, т. е. возобновить личное со мною общение. А если мы желаем, чтобы взаимное отношение между нами было искреннее, то о чем же другом мы можем говорить, как не об этом предмете, и говорить вполне откровенно и без обиняков то, что мы думаем.

Итак, Софья Андреевна, я очень просил бы Вас позволить мне повременить свиданием с Вами с тем, чтобы мы оба могли сохранить в себе, ничем его не расстраивая, то радостное чувство нашего примирения, которое Вы сегодня вызвали и за которое еще и еще раз Вас благодарю.

В заключение повторю то, что я уже не раз Вам говорил, а именно, что если бы мне когда-нибудь представился случай так или иначе проявить то истинное доброжелательство к Вам и всей Вашей семье, которое как друг Льва Николаевича я не могу не питать, то сделать это было бы для меня величайшей радостью.

Почтительно преданный Вам В. Чертков»[190].

Письмо Софьи Андреевны Толстой В. Г. Черткову

31 октября — 1 ноября. Ясная Поляна

«Дорогой Владимир Григорьевич.

Не знаю, кто вам сказал, что я не хочу вас видеть. Мне очень, очень хочется повидать вас и поговорить с вами. Если вам не трудно, побывайте у меня. С. Толстая»[191].

Письмо Владимира Григорьевича Черткова С. А. Толстой

1 ноября 1910 г. Телятинки

«Многоуважаемая и дорогая Софья Андреевна.

Благодарю Вас за Вашу добрую записку.

Не только мне не „трудно“ быть у Вас, но я буду истинно рад возобновить с Вами дружеские личные сношения при первой возможности.

Сейчас я еду в Тулу по неотложному делу и потому не могу быть у Вас сегодня вечером.

Почтительно и сердечно преданный Вам В. Чертков»[192].

Безответное письмо

Владимира Григорьевича Черткова Л. Н. Толстому

31 октября — 1 ноября 1910 г. Ясенки Тульской губ.

«Как и не может быть иначе, все думаю о вас, милый брат и дорогой друг, и радуюсь, радуюсь, но, как и вы, также и боюсь. Радуемся мы, вероятно, более или менее одному и тому же; но, думаю, что боимся разного.