Уходя, гасите всех!

Отдельно у меня хранились луки. Один, углепластиковый охотничий компаунд[51], то есть блочный, а другой изготовленная отцом реплика древнерусского лука. На компаунд мне в магазине отыскали плечи силой натяжения в 100 фунтов[52] — мощнее уже и не нашлось. Конечно, у нас такие запрещены, но фирма плевала на такие мелочи — клиент хочет, значит, все будет, и тетиву подберут и блоки нужные, короче, все скомпонуют. Но исключительно на мой страх и риск — продать мы вам все продадим, но вот собирать будете сами, и перед законом отвечать тоже. А приди мне в голову блажь заиметь арбалет чуть ли не сильнее осадного, и тут бы справились, единственное, что кроме плеч и тетивы, еще спусковой механизм пришлось бы менять, но у них и такие были — я из интереса уточнил.

Реконструированный лук был как бы ни мощнее покупного — не знаю, намного ли, не мерил, но стрелять из него было нелегко. Да я потому и блочный такой сильный брал, что уже к богатырским лукам отца привык. А к другим как не примерялся, все они мне слабенькими казались. Кроме того, компаунд он на то и блочный, что, при натяжении, значительную часть усилия со стрелка снимает.

Из всех сделанных отцом сложных луков, у меня был, наверное, лучший. Во время работы над этим экземпляром, отец ни на шаг не отклонился от старинной технологии, не заменяя, например, сухожилия стекловолокном, или рыбий клей эпоксидкой, — предельно точная реплика, и думается, вершина его мастерства! Клееный настоящим осетровым клеем, композитный лук из ясеня и можжевельника с роговыми накладками на «брюшке» и сухожилиями по «спинке», дополнительно обклеенный берестой, он не боялся ни жары, ни мороза, ни сырости. Со снятой тетивой лук выгибался в обратную сторону, сходясь почти в кольцо. И из всех людей, которым я давал попробовать натянуть на него тетиву, не пользуясь при этом специальными приспособлениями, кроме нас с отцом, это смог сделать только дядя Андрей. Да и то не с первой попытки. А ведь среди любопытствующих попадались и тяжелоатлеты, и просто очень сильные люди. Хотя это и не удивительно, не было у них нужного навыка, да и необходимые для этого группы мышц у большинства людей совершенно не развиты — не требуются они в жизни.

Про стрелы для блочного лука сказать почти и нечего — просто хорошие стрелы с древками из металло–карбона и навинчивающимися сменными наконечниками. А вот на изделиях отца можно остановиться немного подробнее — тоже своего рода произведение искусства. Клееные из четырех частей, чтобы не коробились и меньше деформировались в полете, с оперением из глухариного крыла и роговой втулкой под тетиву. Наконечники — это отдельная песня! Их отец делал из напильников: один напильник — один наконечник. Из плоских получались листовидные и срезни, а из трех и четырехгранных выходили отличные бронебойные. Были и тупые стрелы — на птицу. Колчаны со стрелами, и луки в чехлах я аккуратно упаковал в одну из сумок.

Напоследок я рассовал по карманам рюкзаков свою немаленькую коллекцию ножей. Начиная от фирменных до изготовленных отцом изысков, и заканчивая дедовыми НР, трофейным эсэсовским кинжалом, и конечно, моим медвежьим ножом.

Пройдясь по квартире, я еще раз внимательно осмотрелся — не забыл ли чего? Ага, забыл. И не что‑нибудь, а оружие! Хотя это не странно: оно настолько намозолило глаза, что воспринимались уже просто как часть интерьера. В служившей мне кабинетом комнате, прямо на настенном ковре, висели казачья шашка и пара старинных пистолей… Вернее, старинными они выглядели только на первый взгляд. Хотя больше ста лет — это ведь тоже старина?

Как‑то по случаю ко мне в руки попала пара тульских ружей начала ХХ века: двустволки–горизонталки 12 калибра. Убиты они были страшно, но еще стреляли, что, впрочем, не удивительно — делали тогда на совесть. Взял я их из жадности, ну не мог мимо пройти, а вот что делать с ними дальше, придумать поначалу не мог. Ну не на охоту же ходить, а для реставрации они уже не годились — раздутые, исцарапанные стволы, расшатанный механизм, растрескавшиеся приклады. Только потемневшие серебряные накладки неплохо сохранились.