Уходящее поколение

«Роман Пересветова «Мы были юны» произведение самобытное, написанное с талантом на фактах, взятых явно из жизни», — читал он первые строки. Рецензент сравнивал этот роман с книгами Степняка-Кравчинского, которыми зачитывалась русская демократическая молодежь конца XIX — начала XX века… Хотя Константин печатался далеко не впервые, но сейчас у него захватило дух. Он чувствовал себя кем-то вроде студента-заочника, приехавшего в столицу из глухомани, — и вдруг такой успех?! Лестные слова, какие профессиональный романист благодушно пропускает мимо ушей, повергали его в состояние повышенной экзальтации. Это было второе рождение литератора.

Критические замечания оказались второстепенного значения. Совет рецензента убрать некоторые общеисторические пояснения, вкрапленные в текст, Константина даже обрадовал, он вносил их не столько по соображениям сюжета, сколько ради страховки, чтобы его, историка, не упрекнули в неполноте освещения событий в стране.

Пока он читал отзыв, Буланов куда-то вышел, а вернувшись, сообщил, что есть указание секретаря правления Союза писателей переслать роман на рассмотрение издательства, и стал составлять черновик отношения для подписи в секретариате.

— Хотите поговорить с рецензентом? — спросил он. — Я вас соединю…

Позвонив, он передал трубку Пересветову. Рецензент тепло его приветствовал и пожелал рукописи «зеленой улицы».

— Над ней вам еще предстоит поработать, но это уже редакционные мелочи, в издательстве вам помогут. А в основном вещь сделана.

Буланов дал Пересветову письмо секретариата правления Союза писателей к директору издательства с просьбой срочно рассмотреть роман и в случае одобрения издать к 40-летию Октября.

Директор издательства и заведующий редакцией художественной прозы, у которых он побывал на следующий день, оба известные литераторы, благожелательно приняли нового автора. Ему обещали направить рукопись, которую он принес в двух экземплярах, двоим рецензентам. На рецензирование уйдет примерно месяц времени.

— Месяц?.. Почему так долго?

— Бывает, рецензенты и дольше держат.

Делать было нечего. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Неожиданно позвонил Павел Алексеевич Буланов и дал гостиничный номер телефона приехавшего в Москву писателя, члена редколлегии одного из краевых литературных журналов, недавно созданного на юге страны.

— Он услышал о вашем романе и очень им заинтересовался.

— Но у меня ведь материал не южный?..

— Ничего, дайте им экземпляр, пусть прочтут. Что вы теряете? У них в редакционном портфеле не хватает объемистой вещи. Кто знает, авось примут вашу и напечатают. Заодно, может быть, и мне экземплярчик завезете? Я долго не задержу.

Константин так и сделал: созвонившись с приезжим, свез ему экземпляр, другой Буланову. «Ни в один из московских журналов обратиться мне все-таки не посоветовал», — размышлял он, возвращаясь домой.

Месяц ожидания издательских рецензий казался Пересветову годом, тем более что он удлинился еще почти на целый месяц. Хуже всего, что, перечитывая страницы машинного текста, Константин начал обнаруживать мелкие изъяны, которые почему-то выпадали из поля зрения в рукописных тетрадях. Теперь это волновало вдвойне: в издательстве каждое лыко могут поставить в строку. Зачем он поторопился? Надо было дать рукописи вылежаться, внимательно вчитаться в каждую фразу. Поймут ли, что огрехи эти пустяковые, что не в них суть? Вдруг огулом забракуют?..

В краевом журнале рукопись отклонили. Член редколлегии писал Пересветову, что отстаивал ее, но редактор и другие нашли роман для журнала «недостаточно боевитым». Какой еще особой, дополнительной боевитости они хотели от исторического романа, посвященного революционному движению, событиям Октября, автор не понимал. Павел Алексеевич, которому он позвонил, сказал:

— А!.. Не принимайте близко к сердцу. Подвернулась им, должно быть, другая вещь, может быть, на современную тему. Рукопись они вам вернули в целости? Ну и отлично.

Буланов к тому времени с рукописью ознакомился; читал, по его словам, с интересом: «Доработки кое-какие нужны, но это в редакции вам скажут».

Вот и рецензент тогда, по телефону, заметил, что над рукописью надо еще поработать. Общеисторические справки по его совету Константин еще перед сдачей рукописи в издательство выбросил. Что же еще подрабатывать? Уверенность сменялась сомнениями, точно в груди у него кто-то неуправляемый раскачивался на качелях.

В отсутствие Пересветова звонила по телефону женщина, спрашивала его по имени, отчеству и фамилии.

— По фамилии? — переспросил он дочь. — Не из редакции ли?

— Обещала вечером перезвонить.

— В нерабочее время? Значит, не из редакции.

— Незнакомый голос. Мелодичный такой, меццо-сопрано.

— Кто бы это мог быть?

Вечером действительно его позвали к телефону.

— Слушаю, — сказал он, беря трубку.

— Здравствуйте, Константин Андреевич!

Голос знакомый, но чей же?..

— Здравствуйте, кто это говорит?

— Ирина Павловна.

— Ирина Павловна?.. — неуверенно переспросил он.

В трубке тихо рассмеялись.

— Аришу помните? Вы встречали меня у Елены Владимировны Уманской, перед ее кончиной.