Уходящий тропою возврата

– Ты готовишь меня к смерти, Вестимир?

– Там, – волхв поднял палец вверх, указывая на бледно мерцающие звезды, – еще до конца ничего не решено. Там сейчас идет борьба. Неподалеку от этого места следуют по своим урокам десяток Перуновых белых хортов, но пересекутся ли ваши пути, сейчас сказать трудно. Ты, Слава, главное не бойся. Пока ты здесь, твое тело в твоих руках. Но ты сам – поистине, не тело твое, а тот, кто облачен в тело до срока. Познай истинного себя – и преодолеешь страх смерти! Если наступит година, когда стоять у кромки будешь, не бойся ничего.

Глаза Вестимира излучали доброту, но вместе с тем были печальны. Там, наверху, еще ничего не решено.

– Смотри, видишь свежие следы. Утром здесь прошли половцы. Не меньше сотни будет.

– Что с того? У нас свой урок! Мыслю, из-за какой-то сотни кочевников не стоит отвлекаться от маршрута следования.

– Олег, я согласен с Иданом. Предлагаю зачистить тылы.

– Кто еще так думает?

– Я.

– И я.

– Я тоже согласен. Кто может поручиться за то, что эта беспризорная сотня не зайдет в самый ответственный момент боярину Гордею за спину и не наделает там делов выше крыши?

– Ослябя, Тур, что вы скажете?

– Согласны с Велибором и остальными.

Десяток русов, разобравшись по два, развернули лошадей на примкнувшую к черниговскому шляху дорогу. Они сменили направление своего движения с восточного на южное. Поскакали в сторону, где в светлых лесах проживало одно из племен северян. На высоком небосводе лучезарный Хорс почти совсем увел колесницу за кроны деревьев. Сумеречный лес затихал, отправляя на покой своих обитателей, лишь сороки-провокаторы, перескакивая с ветки на ветку, оповещали округу, о том, что на их территории находятся чужаки.

Там, наверху, окончательно еще ничего не решилось!

Фигуру Вестимира закрыла пелена молочного тумана, а порыв непонятно откуда взявшегося ветра слизнул ее, словно и не было ничего секунду назад. Перед Славкиными глазами опять выделялись в ночи спины кочевников, собравшихся у костров, да очертания лошадей. В уши попадали звуки ночного леса. Вождь степняков повествовал соплеменникам какую-то степную быль, для Славы более похожую на сказку.

– Мой дед рассказывал об этом случае еще моему отцу. В далекие времена, когда кочевья нашего рода были у Синих гор, а самому деду было столько же лет от роду, сколько сейчас Иги, жил в их аиле пастух по имени Балакур. Боги от рождения наделили его силой, но не дали ума, да и ленив был родич непомерно. А уж о хвастовстве его и прожорливости слухи по степи дошли до самого дальнего юрта… – повествовал старик.

«Олигофрен, скорее всего», – сделал вывод Славка.

Кочевники, развесив уши, слушали кошевого; его рассказы интересные, а чаще всего поучительные для молодых воинов, любили все. После посещения Вестимира боль в культе почти совсем притихла, и Славка тоже слушал рассказ.

– В средний месяц осени на берегах большого озера племя Шеркес, наше племя, собралось на праздник великой богини всех шары-кипчаков. Как водится, было богатое угощение в стойбищах. Хан объявил о начале состязаний в силе и ловкости у мужчин. Куренные выставили лучших борцов и лошадников. Зрителей собралось великое множество. Вот в один из состязательных кругов вышел и наш Балакур. Увидев своего поединщика, он как обезумевший лось бросился на него.

«Нахрапом решил взять», – рассудил Славка.

Кошевой между тем спокойно вел рассказ:

– Он, видно, хотел силой и своим немалым весом задавить противника. Да вот беда, споткнулся, считай, на ровном месте наш торопыга, да так хорошо приложился о землю головой, что сам уже не встал. Умер!

– Как так? – подал голос Карамыш.

– Быть может, духам степи надоело смотреть на лентяя каждый день, может, еще по какой причине. Дед не говорил об этом.

Усмешка в отблесках пламени костра пробежала по лицу кошевого.

– Все решили, помер Балакур. Отвезли его тело подальше от празднества, чтоб не мешал веселиться, торопиться покойнику уж и некуда больше. А через пару дней он вдруг ожил. Оголодал, на еду набросился, будто месяц не ел. Ох, и напугались же женщины аила. Ну а старейшины его тут же в оборот взяли. Рассказывай, мол, как да что было? Тот и поведал. Ха-ха!

Старейшина рассмеялся молодым смехом, разнесшимся в ночи по поляне.

– После того как Балакур умер, он явился на суд, представ пред грозными очами великого Тенгри, а вместе с ним и еще двое почивших.

«Ну? – спрашивает у них бог степей, неба и подземного мира. – Что скажете?»

Балакур всегда отличался невыдержанным характером. Первым и взял слово.

«Всемилостивый Тенгри, в земном мире я был уважаемым человеком, сильным и смелым воином. На праздниках в твою честь выходил я бороться в круг и, побеждая соперников, приносил радость своим соплеменникам. Пошли же меня в небесную обитель».

«Врешь, всю жизнь свою ты ленился и только жрать был горазд. Воин из тебя получился никудышный, да и как борец ты из себя ничего не представлял, всю жизнь надеялся, что поединщиков силой да жиром задавишь. Только из уважения к твоим отцу и деду тебя и терпели. Пойдешь в преисподнюю, к демонам подземелья».