Уходящий тропою возврата

Вторым пришедшим на суд оказался знахарь из соседнего племени.

«Господин наш, вседержатель вселенной, – заявил тот, – всю жизнь я делал добро людям своего племени. Я целил их от болезней. Не было в кочевьях знахаря искуснее меня…»

«Лжешь! – рассердился Тенгри. – Ты не умел правильно распознать ни одной болезни, совал в свои снадобья даже конский навоз. Сколько больных заморил! Даром только брал с соплеменников подношения. Под землю его! Ну, а ты кто у нас?»

Тенгри сверкнул злыми глазами в сторону третьего умершего человека.

«Всеблагий, я, в бытность человеком, был шаманом. Тебе поклонялся, молился и приносил требы. Духи воды, земли и неба, подвластные тебе, внимая мне, дарили свою милость племенам кипчаков. Мои заслуги высоки».

«Вот ты как раз самый худший из всех плутов и обманщиков! – в гневе закричал Тенгри. – Всю жизнь ты обманывал людей. Учил их всяким глупостям: прикладываться к амулетам, читать выдуманные тобой заклинания. А требы, приносимые ими духам стихий, жрал сам. Этого тоже в подземелья!»

Демоны схватили всех троих и унесли в преисподнюю, там потащили к огромному котлу с бурлящей ключом водой в нем.

«Конец нам пришел!» – возопили борец со знахарем.

«Спокойно, – зашептал шаман. – Есть у меня против огня хорошее средство».

Забормотал себе под нос заклинание.

Влезли все трое в котел, а вода в нем уже и остыла. Повеселели. Балакур из котла нахально кричит рогатым истопникам:

«Эй ты, рыло, подкинь еще дровишек, с такой работой, как у вас, того и гляди простудимся».

Демоны, знай, дрова под котел таскают, кострище горит выше краев котла, рядом стоять невозможно от жара, а трое наказуемых лежат в воде, отмокают, нежатся.

Услыхав о лихости своего давно жившего соплеменника, кочевники дружно рассмеялись. Над ночной поляной смех разнесся чужеродным звуком. Из ближайших кустов послышался легкий шум. Кипчаки, озираясь, притихли.

– Что там, Кубатай? – спросил караульного старейшина.

– Живность лесную своим смехом спугнули.

– Ага. Так вот, сожгли демоны все топливо в преисподней, а вода так и не закипела. Тогда вытащили всех троих из котла, потащили на другую пытку, по дороге сорвали с них всю одежду. Толкнули к подножию горы. А гора вся острыми саблями утыкана. Красным огнем сверкают клинки почти до самой вершины.

«Бегите вверх!» – приказал главный подземный демон.

Делать нечего, подошли к рядам клинков. Куда деваться.

«Пропали!» – выдохнул шаман.

«Ничего. Сейчас попробуем пролезть. Как говорил в отношении меня хан нашей орды: сила есть, ума не надо», – сказал Балакур, посадил на одно свое плечо знахаря, на другое шамана. Собрался, да и стал между рядами сабель, как горный козел, перескакивать. Сил много, дури хоть отбавляй. Так на вершину горы и взгромоздился. Отдышался. Хорошо! Сидят все трое на горе, любуются окрестностями. Снизу демоны беснуются, но на гору лезть опасаются, от безысходности зубами скрипят.

Доложили о таких делах богу Тенгри, тот мигом явился.

«Ну, погодите, мерзавцы. Смеяться они надо мной вздумали».

Стал он расти в размерах, от человеческого роста и следа не осталось. Божество, оно божество и есть. Склонился над вершиной, глазами тройку неслухов сверлит.

«Проглочу вас, скотов!»

Ухватил шамана да в пасть свою бросил. Не успел зубы сжать, как хитрован проскользнул в живот. Остальные, видя такое дело, сами на язык попрыгали да вниз на задницах съехали. Сидят в животе, пригорюнились. Темно.

«Спокойствие, только спокойствие, – послышался голос знахаря. – Мы сюда, хоть и голышом попали, да все ж я тут коробочку с малой толикой лекарств от жадности себе в зад впихнул. Сейчас попытаюсь отковырять».

«Только без подробностей, уважаемый, – в темноте отозвался шаман. – Молча делайте свое дело».

В темноте долго дулся да ковырялся, вздыхал да чертыхался знахарь. Добился своего. Из коробочки пригоршню порошка сыпанул во все стороны. Уж что там было за лекарство, неизвестно. Только поднялась в животе у Тенгри настоящая буря. Скрутило его в три погибели. Сунул он два пальца в рот, да и выблевал всех троих обратно.

Кричит демонам:

«Гоните их в шею вон из преисподней. Пусть назад убираются, небо коптить. С меня хватит!»

Так Балакур и ожил, хорошо, что праздники были, не успели родичи вовремя тело захоронить.

– Ха-ха-ха!

Раскаты хохота заполонили поляну. Славка смеялся вместе со всеми.

Вдруг над кострами пронеслась тень, на миг закрыла собой ночное светило и звездное небо. Приличных размеров птица, чем-то очень схожая с филином, уселась на ветви крайней березы. Под ее тяжестью дерево прогнулось, заскрипело.

– Что, старый дурак, байки молодняку сказываешь? – прорезался из крючковатого клюва гнусный голос. – Смотри, договоришься до того, что и жизни лишишься и родичей своих потеряешь.

– Див, див… – зашептались кочевники, подскочили от костров, кланялись пернатому созданию.

Кошевой, кланяясь, приблизился к дереву, поднял голову к вещуну.

– О, див, божество племени кипчаков, пророчащее трудности и беды в пути. О чем хочешь поведать родичам моим?