Уклонист

Вообще-то он не относился к числу людей страдающих данной пагубной привычкой, что крайне удивительно. Ведь если дети из благополучных семей дымили как паровозы, то детдомовскому сам бог или дьявол велел. Но нет, он не курил что удивляло его воспитателей. Да что там воспитатели, это удивляло даже его самого!

Но не имея вредных привычек, тем не менее в таких вот экстренных случаях вполне мог затянуться и не казаться белой вороной на фоне окружающих. Он лишь страстно желал, чтобы не подвалил кто-нибудь еще, иначе придется делать еще одну попытку и не факт что она окажется удачной.

Но нет, время для побега действительно оказалось удачнее некуда, все устали до предела и спали мертвым сном. Как только эта парочка раздавив бычки, выбралась из тамбура бросил свою сигарету и Вадим. Быстро посмотрев в окошко в коридор вагона и, убедившись, что ни бог, ни черти никого больше в тамбур не несут подышать никотином, попытался открыть дверь.

Это ему удалось без проблем. В тамбур ворвался плотный поток холодного ночного ноябрьского воздуха. Вот она свобода! Но вод беда, поезд несся по прямой, с хорошей скоростью в пределах восьмидесяти километров в час и как оказалось притормаживать не собирался потому как ни единого повода для этого нет, ни поворотов, ни подъемов…

Можно, конечно, попытаться прыгнуть на полном ходу, но это и в дневное время весьма опасный поступок, что уж говорить о ночном прыжке! Вдруг там камни острые, коряги, но даже это все фигня по сравнению с железными прутьями, на которые можно насадиться точно на шампур. Тусклый свет из окон вагонов то и дело выхватывал какие-то контуры, что невозможно определить и разглядеть на такой скорости движения, подтверждая самые худшие опасения.

Но надо на что-то решаться, тут либо пан, либо пропал. Время идет и в каждую секунду может кто-то войти покурить. Вон пролетела какая-то деревушка, это хорошо, значит, близко дорога и проблем с колесами не возникнет.

И о счастье, состав начал замедляться! Вот скорость упала до приемлемой и только Вадим собрался сделать шаг…

"Накаркал", — с разочарованием вздохнул Куликов, услышав звук открывающейся двери.

— Далеко собрался, воин? — послышался голос не кого-нибудь, а старшего сержанта Коржакова. — Дезертировать решил?

— Никак нет, товарищ старший сержант, — медленно обернулся Вадим и закрыл дверь, понимая, что попытка не удалась.

— Тогда почему дверь открыта, и ты туда почти вывалился?

— Э-э… видите ли товарищ старший сержант, — сыграл смущение Вадим, — я, конечно, понимаю что это запрещено, но я очень хотел в туалет, а кабинка была занята… Не стерпел… вот и… ну вы сами понимаете…

— Вот как? На полном ходу решил поссать в открытую дверь?

— Так точно.

Старший сержант буквально просвечивал Куликова взглядом точно рентгеновский аппарат. Но Вадима подобным взглядом не взять. В детдоме ему пришлось научиться хорошо скрывать свои эмоции и выглядеть уверенным в себе в любых самых проигрышных ситуациях, потому как слабаков нигде не любят, особенно в детской и еще больше в юношеской среде. Слабаков бьют и всячески третируют просто, потому что они слабаки. Это закон джунглей.

Выдержал он и взгляд Коржакова, разве что без улыбки, за это можно и схлопотать…

— Я знаю, что ты врешь, рядовой Куликов, — с расстановкой произнес Коржаков не расколов жертву взглядом. — Ты хотел свалить, дезертировать. Что, очко взыграло?

Вадим попытался возразить, но старший сержант его оборвал:

— Молчать. Ты гниль, Куликов. Я повидал немало подобных тебе ублюдков. Обычно я их сам вышвыривал из армии, тем более из ВДВ, чтобы не позорили голубые береты. Но сейчас особый случай и армии нужны люди, даже такие ублюдки как ты и твой дружок нацик, но он хотя бы искренен и есть шанс, что из него получится настоящий солдат. А вот из тебя солдат никогда не получится. Если не хуже… Потому я буду следить за тобой. Собственно мне это даже делать не придется. А знаешь почему?

— Никак нет…

— Потому, рядовой, что ты сам будешь представать пред мои ясны очи каждые полчаса как та сивка бурка вещая каурка. Это приказ. Ты понял меня?

— Так точно.

— Сейчас на часах половина второго, — посмотрел показания своего хронометра старший сержант. — Значит, ровно в два часа ты должен доложиться мне по всей форме.

— Слушаюсь.

Коржаков поиграл желваками и сплюнул под ноги Вадиму. Ясно было, что он очень хотел избить своего нерадивого бойца, но не мог.

— Товарищ старший сержант.

Куликов невольно широко улыбнулся.

— Что еще? — зло стрельнув глазами, повернулся Коржаков, уже взявшись за ручку двери ведущей в вагон.

— Ну я понимаю, вы наказываете меня, лишая полноценного сна, но за что себя мучить-то?

— Ишь, какой заботливый нашелся, — также расплылся в улыбке Коржаков, но это улыбка могла вогнать в дрожь кого угодно. — Сегодня я дежурный. Завтра будешь докладываться лейтенанту и так до момента прибытия на место. И запомни, попробуй опоздать только хоть на десять секунд и ты пожалеешь, что родился на свет. Я тебя так запрессую нарядами, что ты добровольцем предпочтешь пойти в бой в первых рядах. Тебе ясно?

— Так точно.