Укоренённые

– Пока мы мокнем, рискуя перенасытиться жидкостью, косари преспокойно сидят в сухой Башне! – крикнула Чармиан, прижимая к груди ребёнка, который мог в любой момент превратиться в растение, бессловесное, тупое существо, – я не боюсь говорить правду! Не боюсь! Боитесь вы, да, боитесь, но я не виню вас! Разве я не помню, как происходит воспитание детей? Вот такие крохи лежат в ряд, а им в уши льются слова: «Больше всего на свете мы боимся косарей. Мы должны повиноваться Башне. За стеной из тумана нас ждёт смерть. Мы следует своему долгу. Мы следуем воли Башни и повинуемся косарям. Мы не размышляем. Размышления – скверна. Скверна карается смертью. Больше всего на свете мы боимся косарей». И так до бесконечности!

– Замолчите, умоляем, замолчите! – с мольбой и мукой прозвучало сразу два десятка голосов.

Кричал и Наиль. Слова Чармиан – нет, не слова, подавленные воспоминания – причиняли острую, нестерпимую боль.

Каким-то чудом женщину вытащили из-под воды. Несчастная разбухла, увеличилась в полтора раза, на её коже выступили зелёные вены. Чармиан отдала ей ребёнка; женщина прижала ребёнка к груди и заплакала.

У матери и ребёнка был один плащ на двоих – женщина свой потеряла. Ни у кого и в мыслях не было отдать им свой плащ.

От перенасыщения водой получеловек-полурастение теряет рассудок, превращается… В стране Лиан сравнивать особо не с чем. Перенасыщенный водой получеловек-полурастение становится чем-то вроде рыхлого и мягкого камня. Никто о нём не позаботится. Он медленно сгниёт, если только его организм не успеет вывести воду. Случалось, сознание возвращалось к получеловеку-полурастению, когда процесс гниения становился необратимым, и это было мучительнее смерти от серпа косаря.

Наиль подумал, что на месте женщины он бы отнял у ребёнка плащ. Сам бы закутался в него. В конце концов, можно самой укрыться плащом, спрятать ребёнка у себя на груди и, таким образом, попытаться спастись обоим. Но женщина, презрев себя, упорно кутала в плащ своё чадо.

Наиля окликнули коллеги по работе.

– Надо идти и делать еду. Неизвестно, сможем ли мы работать днём. Возможно, днём дождь кончится и нам придётся строить дома, пока глина сырая, – сказали ему.

Наиль кивнул. Он почувствовала облегчение. Можно не сидеть под дождём, пытаясь сладить с течением и плотом, а возвратиться в подвал Башни, в сухость. И в то же время он испытывал жгучее чувство вины перед Чармиан. Выходит, он бросает её на произвол судьбы, обрекает в одиночку бороться со стихией. И Наиль заколебался. Он не хотел бросать Чармиан.

Не желал расставаться с ней.

– Иди. Людям нужна еда, – сказала Чармиан.

– Полулюдям-полурастениям, – машинально поправил Наиль.

– Людям, – покачала головой Чармиан, – мы были людьми и навсегда ими останемся.

Плоты работников пищеблока выстроились в цепочку и медленно двинулись к Башне. Наиль поглядывал на Чармиан. Странно, днём, при солнце, она смуглая, а сейчас, когда идёт дождь – бледная и прекрасная, как луна. Сколько нежности, грусти и беззащитности в её чистом профиле. И она ничего не боится. Как странно…

Хорошо бы поселиться с ней под одной крышей, защищать её.

Приблизились к Башне. Наиль передал шест Чармиан и шагнул на выступ, под свод Башни. Как всегда, по телу Наиля прошла неприятная дрожь. На мгновение закружилась голова.

– До встречи после дождя, – стараясь, чтобы голос звучал весело, произнесла Чармиан.

– До встречи, – натянуто улыбнулся Наиль.

Вслед за работниками он спустился в подвал.

– Некого поставить на кухню!

Этот голос, с нотками паники, принадлежит главному технологу. Второй голос принадлежал косарю.

– Поставьте Наиля.

Спокойный, властный голос.

– Но он же… На фасовке… В кухне никогда не был…

– Ничего, – хмыкнул косарь, – кухня не произведёт на Наиля впечатление.

– Да, вы правы, – поспешно согласился главный технолог.

Наиль представил, как он стоит перед косарём, согнувшись в три погибели. Вот главный технолог вышел из комнаты, где проходил разговор. Семенит, как муравей, затравленно оглядывается. Оказавшись вне поля зрения косаря, главный технолог приосанился, замедлил шаг, окинул Наиля взглядом строгим и значительным.

– Наиль. Сегодня ты работаешь на кухне. Сёмо расскажет тебе, что делать. Ступай. Сёмо! Проведи. Сегодня ты работаешь с Наилем.

– Идём, – сказал Сёмо, худощавый мужчина тридцати восьми лет.

Ороговевшая кожа Сёмо напоминала потрескавшуюся землю.

Наилю казалось, что рядом с ним стоит варан. Эти невозмутимые животные иногда проникали в страну Лиан из-за завесы тумана.

– Я никогда не бывал на кухне, – сказал Наиль.

Сёмо промолчал.

– Но всегда хотел побывать.

Сёмо был нем, как рыба. Наиль и сам рад помолчать, но на работе принято поддерживать с коллегами дружеские отношения, то есть болтать.

– А вы давно работаете на кухне? – сделал последнюю попытку Наиль.

– Кухня, – буркнул Сёмо, открывая тяжёлую дверь из неизвестного материала, отливающего серебристым цветом.

Кухня выглядела так, как и представлял себе Наиль. За одним исключением. На столе лежало чудовище.