Украденная память

Салли снова затряслась в рвотных позывах, а мы с дворецким выскочили из комнаты. Купер собирал всех, кого встречал по пути, и в конце концов оказался во главе маленькой ливрейной армии. Мы добежали до лестницы, и тут я остановился.

– Постойте-ка. Только что сообразил. Флакон может быть у моего слуги. Я спрошу его, а вы посмотрите в покоях леди Грейс. Ищите везде. Флакон трёх дюймов в высоту, оранжевого цвета, с пробкой. Его легко заметить.

– Да, милорд, – сказал Купер, сгоняя всех наверх.

И я наконец остался один.

Глава 38

Нельзя было терять времени. У меня в лучшем случае несколько минут, а потом слуги вернутся – с пустыми руками.

Я вбежал в кабинет сэра Эдмунда и открыл ящик стола. Там лежали серебряная коробка и бархатный мешочек с костью святого Бенедикта.

Дрожащими руками я вытащил иглу. Серебряный цилиндр блестел в свете лампы; игла выглядела почти живой. Кресты вокруг короны словно подмигивали мне.

Глянув повнимательнее, я рассмотрел тонкую гравировку на одной из граней. В прошлый раз я её не заметил. Приглядевшись, я разобрал слова.

Et cognoscetis veritatem, et veritas liberabit vos

Латынь. Цитата из Евангелия от Иоанна. «И узнаешь ты истину, и истина сделает тебя свободным». В данном случае это выглядело почти как насмешка. Если сэр Эдмунд и впрямь был мошенником, то…

Я моргнул. Внезапно у меня закружилась голова. Эти

Et cognoscetis veritatem

слова… Я видел

et veritas

эти слова

liberabit vos

прежде.

У меня подкашивались ноги. Мир вращался чересчур быстро.

Эти слова… Где я их видел? Кроме как на цилиндре?

«На полке», – прошептала память.

Да, да! Они были написаны на полке, выжжены в дереве. Но не здесь. Не в Ситоне. Не в Девоншире. Это было раньше. До кораблекрушения.

Книжный шкаф. Он отодвигался. А за ним была… лестница? Вниз? А ещё… человек?

Да, человек. Старик. Не мастер Бенедикт, но… Я что-то почувствовал. Дружба… Любовь…

Книги на полке. Продавец… книг. Его имя… Том называл это имя! Исаак.

Я вспомнил его! Я вспомнил его! Сердце заколотилось. Исаак! Я вас знаю!

Головокружение не прекращалось. Я сражался с ним изо всех сил. И вспоминал…

Бег. Я бежал… Почему я бежал?..

Я пошатнулся и привалился к столу.

Остановись, – сказал мастер Бенедикт.

Не могу. Не могу! Я не хочу это потерять!

Ты должен остановиться. У тебя мало времени.

Послышались шаги. Я нырнул за диван. Кто-то проскочил мимо двери.

Воспоминания. Мне не хотелось их терять. Помнить было так приятно… но больно. Больно? Боль разрывала палец. Я лежал за диваном, едва дыша, и когда мир перестал вращаться – глянул на свою руку. Я укололся пронзающей иглой.

Морщась, я вытащил её. Рука была в крови. Я пососал кончик пальца, пульсирующий от боли в такт с моим бешено бьющимся сердцем.

Определённо, игла была острой. Она до крови уколола Салли, а теперь и меня. И всё же Сибил уверяла, что Дарси смошенничал. «Он вонзил эту иглу в бедро Элисон, – сказала Сибил. – Но она не почувствовала боли. И когда Дарси вытащил иглу, кровь не потекла».

После такого укола кровь не могла не потечь.

Что, если Сибил ошибалась? В конце концов, возможно, её дочь действительно была ведьмой? А если нет, то сэр Эдмунд всех обманул. Но как он это сделал с такой острой иглой? Единственный вариант, который приходил мне в голову: не втыкать её вообще.

Теперь я вспомнил слова сэра Эдмунда: «…я проводил все проверки самостоятельно, чтобы никто не обманул меня, всего лишь ловкость рук». Ловкость рук? Что, если это и была ловкость рук? Если повернуть цилиндрик боком и просто провести иглой по коже, судьи могут не заметить обман… но предполагаемая ведьма неизбежно заметит. Он поймёт, что охотник не уколол её. Повернётся боком к судьям, чтобы показать это, и потребует повторить испытание.

Допустим, судьи не поверили одной девушке. Но всем одиннадцати, которых Дарси объявил ведьмами? Невозможно! Тут должно быть что-то ещё.

Я снова заглянул в ящик стола. Под мешочком с костью святого Бенедикта лежала пачка бумаг. Взглянув на них, я быстро понял, что это. Расписки.

Согласно им, Дарси получил деньги от людей из Эссекса. Большинство плательщиков были пэрами: бароны, графы, маркизы, даже герцог. И суммы отнюдь не маленькие – десятки фунтов. Иногда – сотни.

Я лихорадочно соображал. Сибил уверяла, что Эдмунд брал деньги, чтобы подтвердить невиновность обвиняемой. А если женщина не могла заплатить, она оказывалась виноватой.

Неужто сэр Эдмунд был настолько глуп, чтобы хранить доказательства своих преступлений? Я пробежал глазами бумаги и понял, что глуп он не был. Во всех бумагах говорилось об отвлечённых вещах. Например, об услуге, оказанной городу Челмсфорд, или о вознаграждении за борьбу со злом. Тут не было никаких доказательств.

Если сэр Эдмунд мошенник, он, должно быть, получает удовольствие, просматривая эти бумаги. Они подтверждали только его хитроумие.