Украденное лицо

Кажется, он очень счастлив ее видеть.

Начинается обратный отсчет, все считают от шестидесяти до нуля, спьяну путаясь в числах, а Луизе так одиноко, а Рекс, похоже, так счастлив ее видеть, хоть она и знает, точно знает, что он никак не может быть счастлив, просто не может, не может, если Лавиния где-то в этом мире за пределами его поля зрения. Однако вспомним, что Луиза пьяна, и Рекс тоже пьян, и у них обоих на этой неделе безвозвратно разбились сердца, и Луизе больше всего на свете хочется стать той, кого кто-то обнимает.

Ее обнимает Рекс.

Он падает на колени.

Целует ее в живот, словно она беременна или же она богиня.

В глазах у него слезы.

– Прости меня, – говорит он. Он продолжает ее целовать, словно знает, что она знает. Целует ей руки. Целует запястья. Целует ладони. – Прости меня, прости. Я такой дурак, такой дурак.

Она тоже плачет. И качает головой.

Десять… девять… восемь…

Она целует и целует его изголодавшимися губами.

Семь… шесть… пять…

Его слезы сливаются с ее.

– Я скучал, – говорит Рекс. – Ты мне нужна, очень нужна.

И Луиза стоит над пропастью, и мир вокруг нее исчезает, кружится и сверкает, и Луиза падает, она падает, и нет на свете никого, кто смог бы ее подхватить.

Четыре… три… два…

– Я люблю тебя, – произносит Рекс.

Может, и любит.

Они едут на такси на квартиру Лавинии. Всю дорогу до центра они целуются. На каждом перекрестке Рекс признается ей в любви. Он запускает руку ей за блузку и щупает грудь, словно водитель и не слышит всех издаваемых ими звуков. Идет такой снег, что Луиза не видит черноты неба, снег валит так, что по радио в такси без остановки твердят, что такого сильного снегопада не бывало шестьдесят лет. Так что, наверное, Хэл прав, возможно, миру и вправду приходит конец, но сейчас это не важно, потому им так одиноко, но у них есть каждый из них, поскольку Лавиния никогда не вернется, и это тоже самое лучшее.

Ее макияж размазывается у него по лицу. Пиджаки падают на пол. Одежда рвется, когда они ее сбрасывают.

Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

Открывается дверь.

На пороге стоит Корделия.

Она бессильно роняет чемодан.

Они лихорадочно возятся, хватая в спешке что попало, чтобы прикрыть наготу и стыд. Рекс хватает с дивана подушку, а Луиза набрасывает халат Лавинии, они в панике бормочут извинения и говорят, это не то, что ты думаешь, хотя это явно именно то самое.

– Там… снегопад, знаете ли. – У Корделии очень спокойный голос. – Прямо буря. А вы не слышали? Все рейсы задержаны.

Она заходит в гостиную. Направляется в кухню. Ставит чайник. Рекс торопливо застегивает молнию на брюках.

– Прошу прощения, – говорит Корделия, не оборачиваясь к ним. – Я помешала.

Корделия берет в руки заварной чайник.

И швыряет его в лицо Луизе.

– Будь ты проклята!

Чайник разбивается о стену прямо у Луизы над головой.

– Будь ты трижды проклята!

Мелкие осколки слегка впиваются Луизе в лицо. Боли она даже не чувствует.

– Погоди! – Рекс с мужественным видом старается надеть рубашку. – Я знаю, что это выглядит не лучшим образом.

– Ах ты, жалкий трус!

– Она все знает, да? Знает! – Рекс задыхается. – Она с этим смирилась… она все время знала… клянусь тебе!

Корделия белеет, как полотно.

– Вот только, блин, не думай, что знаешь мою сестру! Она не смирилась!

– Она мне сказала! Богом клянусь… Богом… она мне позвонила! И дала мне благословение. Нам обоим.

Корделия смеется ему в лицо.

– Не давала!

– Давала… Господи, Луиза, ну, скажи же ей!

Корделия смотрит ей прямо в зрачки.

Глаза у нее такие ясные и такие голубые.

Она глядит на Луизу, стоя на том месте, где раньше был дорожный кофр.

– Вы хотите, чтобы я поверила в то, что Винни все знает?

Какую-то секунду Луиза медлит.

– Знает.

Корделия делает выдох. Всего один.

– Нет, – произносит она. – Она не знает.

– Она все знает.

Корделия очень медленно переводит взгляд от двери на пятно на полу, а потом с пятна на Луизу.

– Тогда где она?

– Я же тебе говорила. Она в Калифорнии.

– Нет, не там. Где она?

– Ты знаешь столько же, сколько и я.

– Где она?

– Клянусь тебе, – повторяет Рекс, но Корделия даже не смотрит на него.

– Тогда давайте ей позвоним, идет? – начинает Корделия, но Луиза так быстро выпаливает «нет», что Корделия принимается визжать:

– Где она?!

– Я не…

Корделия наотмашь бьет ее по лицу.

– Я спрашиваю – где она, мать твою?

– Корделия! – вступает Рекс, но та хватает Луизу за грудки, вцепляется ей в волосы и пытается выцарапать глаза.

– Я знаю, что ты знаешь, где она!

Она такая маленькая, и Рекс гораздо больше ее, но ему все же требуются все силы, чтобы оттащить Корделию от Луизы.

Они обе падают на пол.

У Луизы кровь.

Корделия, пошатываясь, встает на ноги. Она задыхается. У нее тоже кровь.

– Ты дурак, – говорит она Рексу. – Господи, какой же ты дурак.

Она не спускает с Луизы глаз.

– Боже, да ты просто идиот!

Рекс помогает Луизе подняться. Он шарит рукой в поисках их пальто.

– Нам надо уйти, – говорит он.