Украденный голос. Гиляровский и Шаляпин

–  Ну и что? – спросил он меня уже спокойнее. – Горло перехватили, а потом в сердце пырнули. С кем не бывает?

–  Вот, – ответил я. – В том-то и дело, что горло ему не перерезали. Это – результат медицинской операции. Смотрите – вот швы. Мальчика с Хитровки увели и вырезали ему связки. А потом он, вероятно, сбежал. Но мучители вернулись за мальчиком и убили его, чтобы он никого не выдал.

–  Так как он мог выдать – без горла-то? – возразил Рудников.

В запале я уже хотел было вытащить из кармана картонку с рисунками, но почему-то не стал этого делать.

–  Не знаю, – ответил я. – Но только попрошу вас составить протокол и отправить тело в морг.

–  Зачем? – моргнул городовой. Уж совсем явно было, что ему не хотелось этим заниматься.

–  Затем, что я собираюсь написать об этом странном убийстве в «Русских ведомостях»!

Рудников надолго задумался, а потом наконец махнул рукой:

–  Ладно. Оформим. Отправим.

Я хотел было попросить его собрать сведения о подобных случаях – если они имели место быть на Хитровке, но подумал, что сейчас Рудников на меня очень зол. И мою просьбу не исполнит ни в каком виде. А потому распрощался со всеми, взял Шаляпина под руку, и мы с ним сначала покинули «Утюг», а потом и Хитровку.

В молчании поднимались мы по переулку, пока не достигли освещенного фонарями перекрестка. Шаляпин был устал и подавлен. Наконец мы остановились, чтобы распрощаться.

–  Ну что, Федор Иванович, дал я вам пищу для работы над образом? – спросил я поникшего певца.

–  Как вам сказать… – задумчиво откликнулся Шаляпин.

–  Разве Акулины не было достаточно?

–  Акулины? Нет, Владимир Алексеевич, я вам безусловно очень благодарен за этот поход, право, давно я не видел столько страданий и нищеты в одном месте… Но Акулина… Как бы вам сказать… Не совсем тот человек, что мне нужен.

–  Почему?

–  Да, она, безусловно, детоубийца, но…

Мы медленно шагали по улице и проходившие мимо прилично одетые люди с недоумением смотрели на нашу беседующую пару.

–  Но для нее убийство ребенка – событие совсем ничего не значащее. Она как будто и не страдает. Все ее эти заламывания рук и слезы – просто пьяная игра. Нет! Не чувствую я в ее душе ни единого движения!

Слова Шаляпина меня немного задели.

–  Ну что же, – заметил я. – Простите, что не – угодил.

–  Угодили! Угодили, Владимир Алексеевич! – горячо сказал Шаляпин. – Ведь вот это второе убийство, свидетелями которого мы стали, – это же настоящая тайна! И тайна, которая как раз имеет отношение к моей работе! Вы же сами поняли – мальчика убил не кто-то из его круга! Нет! Это работа врача! Человека, получившего медицинское образование!

Я даже остановился.

–  Откуда вы взяли?

–  Но это же ясно как белый день! – воскликнул певец. – Связки удалены опытной рукой. Да и удар нанесен – точно в сердце!

–  Ну! – возразил я. – На Хитровке много таких вот – опытных, что могут прямо в сердце!

–  А рисунок? – спросил с жаром Шаляпин. – Там изображен человек в цилиндре.

–  Или в шляпе, – перебил я его.

–  С тростью – как у вас.

–  С палкой. Как у калек.

Шаляпин поджал губы и кивнул.

–  Отдайте мне этот рисунок, – попросил он.

–  Зачем?

–  Я снесу его Коровину, моему другу-художнику. У него острый взгляд – он способен заметить в рисунке то, что мы упустили.

Я вынул картонку из кармана и передал ее Шаляпину.

–  Только поставьте меня в известность, если ваш друг что-то тут разберет.

–  Хорошо.

–  Да, кстати! Ваш портсигар!

Шаляпин с благодарностью принял обратно свое драгоценное имущество, потом назвал мне адрес флигеля, который он снимал на Долгоруковской улице, мы пожали друг другу руки, и он, поймав извозчика, уехал.

4 Мальчик-загадка

Каково же было мое удивление утром следующего дня, когда я, раскрыв «Русский листок», обнаружил в нем напечатанную петитом небольшую заметку о вчерашнем убийстве Пашки Щегла с припиской, что московская полиция по горячим следам раскрыла это дело, арестовав… Блоху! Рудников недолго думая схватил первого попавшегося под руку! В досаде я швырнул газету на пол! Получилось, что я сам послал человека в тюрьму, будучи уверен в его невиновности, но не приняв во внимание безыскусность хитровского правосудия! К тому же арест Блохи мог сильно повредить моей репутации на Хитровке – если раньше я вполне без опаски ходил в эти трущобы, то теперь доверие ко мне местных обитателей было подорвано – кто раскроется мне, человеку, из-за которого могут арестовать и послать по Владимирскому тракту? Если вчера убийство мальчика было для меня печальным, но в принципе рядовым событием, не имеющим лично до меня никакого отношения, то теперь все изменилось. Над чашкой кофе я поклялся разобраться с этим делом и найти настоящего убийцу! Ужо я покажу этому Рудникову, что такое настоящая полицейская работа!