Украденный наследник

Пока я обдумываю план, Оук рассказывает Тирнану о знакомой русалке с волосами цвета лунной дорожки на воде. Он думает, что если ему удастся с ней поговорить, то она объяснит ему, что сейчас происходит в Подводном королевстве.

Наконец, я сворачиваюсь клубочком на своем одеяле и наблюдаю, как Тирнан прикрывает навес брезентом, который принес Оук. Потом рыцарь залезает на дерево и устраивается среди его веток, словно в колыбели.

– Я буду первым нести караул, – неохотно вызывается он.

– Тич способен пару часов последить за нашем лагерем, – говорит Оук, кивком головы указывая на сидящего на дереве хоба с лицом совы. Тот кивает, поворачивая голову под неестественным градусом.

Я пытаюсь справиться с подступающей паникой. Конечно, улизнуть от Тича будет легче, чем от Тирнана, но я не рассчитывала, что кто-то вообще останется охранять лагерь. Я задумываюсь, какие еще важные детали могла упустить. Сколько еще глупых ошибок мне предстоит совершить?

Оук заворачивается в непросохшую мантию. Смотрит на меня так, будто хочет что-то сказать, но я отвожу взгляд, и он укладывается спать. Я этому рада. Я скрываю свои чувства хуже, чем мне бы хотелось.

Принимаюсь считать звезды, продвигаясь с востока на запад. Это непросто, поскольку я иногда сбиваюсь, и приходится начинать заново. Но зато я могу хоть как-то убить время.

Потом закрываю глаза и начинаю считать до тысячи.

Дойдя до девятисот девяноста девяти, я приподнимаюсь и сажусь. Слышу глубокое, ровное дыхание Тирнана и Оука – похоже, они крепко спят. На ветке дерева вижу Тича, который вглядывается в темноту своими золотистыми глазами, время от времени моргая.

Я подкрадываюсь к сумке Оука, лежащей рядом с его мечом. От костра остались лишь тлеющие угольки. Смотрю на освещенное звездами лицо принца. Сон стер с него все следы забот и тревог.

Опустившись на колени, засовываю руку в сумку. Нащупываю книгу в мягкой обложке, злаковые батончики, свечи, свиток и еще несколько ножей. Прикасаюсь наконец к гладкому кожаному ремешку, и меня охватывает дрожь. Кажется, что наложенные на уздечку чары испускают искры.

Я достаю уздечку из сумки так аккуратно и медленно, как только могу.

Где-то неподалеку тявкает лиса. Из папоротников доносится лягушачье кваканье.

Набравшись смелости, поднимаю взгляд на хоба, но он по-прежнему высматривает опасность за пределами лагеря. Убеждаю себя, что у него нет причин подозревать меня. Наверняка он думает, что я ищу, чем бы перекусить. Я не представляю угрозы.

В отличие от Оука, у меня нет сумки, куда можно спрятать уздечку. Однако у меня есть шарф. Завернув ее, перевязываю ткань вокруг талии наподобие пояса. Сердце скачет в моей груди, словно плоский камешек по поверхности пруда.

Я встаю и делаю шаг в полной уверенности, что меня вот-вот поймают. От напряжения и страха кружится голова.

Еще два шага, и вот я вижу границу леса.

В это мгновение за моей спиной раздается сонный голос Оука:

– Рэн?

Я оборачиваюсь, стараясь не паниковать. Нельзя рычать, нельзя убегать. Он не должен понять, как я напугана тем, что он меня поймал.

– Ты не спишь, – говорит он, присаживаясь на одеяле.

– Мысли крутятся в голове и мешают заснуть, – тихо отвечаю я. Это абсолютная правда.

Он жестом подзывает меня к себе. Я неохотно подхожу и сажусь рядом с ним. Оук, наклонившись к костру, ворошит палкой угли.

Помимо своей воли, смотрю на его лицо, такое расслабленное после сна, и вспоминаю, каково это – целовать его. Заставляю себя отвлечься от изгиба его губ и представить, как они искривляются в язвительной насмешке.

«Не хочу, чтобы она оставалась с нами», – вспоминаю его слова. И даже если где-то в глубине души он хочет этого, то лишь потому, что я, как и сказал Гиацинт, разменная монета.

Я делаю глубокий вдох.

– Ты же не собираешься и правда отослать меня прочь?

– Я должен так поступить, – отвечает он. – Как это ни прискорбно, наш план слишком опрометчив и рискован.

Интересно, верит ли он, что я не могу заснуть из-за мыслей о грядущем расставании с ним?

– Я знала это с самого начала.

– Не стоило тебя в это втягивать, – говорит он. Я слышу в его голосе нотки отвращения к себе. Видимо, он слишком устал и уже не может идеально отыгрывать свою роль. Вряд ли ему нравится то, что он собирается сделать. Он не такое чудовище.

– Я могу остановить леди Ноури, – напоминаю ему.

Он улыбается, и в его глазах загорается странный огонек.

– Если бы нам удалось избавиться от взаимного недоверия, мы бы стали отличной командой.

– Это было бы возможно, – соглашаюсь я. – Если бы мы друг в друге не сомневались.

Он осторожно прикасается к моей спине, отчего меня охватывает дрожь.

– Знаешь, что меня в тебе восхищает?

Я искренне не представляю, что за этим последует.

– Ты никогда не перестаешь злиться, – продолжает он. – Чтобы испытывать ненависть, нужна храбрость. Порой это все равно что надеяться.