Украденный сон

Ждали долго. Наконец из комнаты послышались звуки, сначала невнятные, но скоро перешедшие в дикий вой. На пороге кухни возникла позеленевшая от ужаса Тамара с перепачканными кровью руками. Кровь капала с пальцев, и она, недоуменно поглядев на руку, как заторможенная, отерла ее о белую оштукатуренную стену. Зрелище было настолько чудовищным, что Аркадий с трудом сдержал рвоту. Ему очень не хотелось терять лицо перед лучшим другом, и, чтобы продемонстрировать самообладание, он схватил с буфета зеленый портняжный мелок и нарисовал поперек оставшихся на стене кровавых полос скрипичный ключ. В тот момент он счел свой поступок оригинальным и нестандартным и довольно рассмеялся. Он мог гордиться собой.

Дальше все шло, как и задумывал Сергей. С криком: «Б…. что ты наделала, ты его зарезала!» — они кинулись на лестницу, привлекая внимание соседей и создавая, как выразился Градов, общественное мнение. Приехала милиция, молодые люди дали показания, и тут только Аркадий спохватился:

— Они записали наши адреса и место учебы. А вдруг они пришлют в институт телегу, что мы проводим время с алкоголичкой-убийцей? Нас в три секунды отчислят.

Этого Градов не предусмотрел. Но и не сильно перепугался. Есть же папа, в конце концов он всегда поможет.

Папе Сергей принялся излагать ту же версию, что и работникам милиции. Но Александр Алексеевич Попов слишком хорошо знал сына, чтобы проглотить такое вранье.

— Это вы сделали? — спросил он без обиняков.

— Ага. А как ты догадался? — Сергей с вызовом посмотрел ему прямо в глаза. Он уже стал совершенно бессовестным, а постоянная безнаказанность в прошлом лишила его последних остатков страха перед родительским гневом.

Отец разъяснил сыночку в емких, образных, но весьма конкретных выражениях, что тот не прав и совершил весьма дурной поступок. Но помочь все-таки обещал. И помог.

После окончания института пути Сергея Градова и Аркадия Никифорчука разошлись. Александр Алексеевич, продвинувшись дальше по партийной лестнице, добился распределения сына в МГК КПСС. С выездной работой ничего не получилось, потому что Сергей ленился учить редкие языки, а с английским, тянувшимся еще со школы, и средненьким французским, кое-как освоенным в МГИМО, рассчитывать было особо не на что. Сергей вполне удовлетворился распределением, не спеша принявшись строить свою партийную карьеру. К началу эпохи перестройки он оброс многочисленными связями и придумал легкий способ зарабатывания валюты, организовав в Париже кучку молодых голодных литераторов и переводчиков из эмигрантской среды и поставляя им сырье для литературной обработки и написания душераздирающих триллеров.

После путча 1991 года, когда одна партия умерла окончательно и на ее месте, как грибы, стали появляться во множестве новые партии и партийки, Сергей Александрович с воодушевлением, подкрепленным хорошо конвертируемой материальной базой, стал ковать новую страницу в своей жизни. И тут на его пути после многолетнего перерыва возник Никифорчук…

Аркадий прожил восемнадцать лет, прошедших после распределения, совсем иначе. На последнем курсе он женился на студентке того же института, худощавой невысокой брюнетке с маленькой соблазнительной грудью и большими претензиями, из очень хорошей семьи и с очень плохим характером. После случая в лесу он инстинктивно избегал женщин ярко выраженного русского типа, крупных, светловолосых, сероглазых и круглолицых, он просто представить себе не мог, как дотронуться до них, не то что спать с ними. Сам он, — изящный, высокий, с красивым нежным лицом, привлекал внимание девушек, но из всех претенденток выбрал ту, которая меньше всего похожа была на русскую красавицу Леночку Лучникову. Никифорчук, с детства приученный к иностранным языкам, с удовольствием изучал в институте голландский, что и помогло ему через год-другой получить назначение в Нидерланды в качестве представителя одного из объединений Внешторга. Жена была в восторге. Все шло так, как она себе представляла, выходя замуж за Аркадия. Родилась девочка.