Украденный сон

Есть, конечно, самое простое объяснение, которое лежит на поверхности: Вика слышит по радио отрывок из «Сонаты смерти», Настя даже точно знает, какой именно эпизод она могла слышать. Потом пересказывает его в деталях Борису, который и рисует, сообразуясь с ее словами. Если ей и снился раньше какой-то кошмар, он мог быть лишь отдаленно, а то и вовсе не похож на то, что написано в «Сонате» и что оказалось потом на рисунке Карташова. Просто у Вики что-то нарушилось в голове, и ей показалось, что… Но тогда придется признать, что она была больна. Нет, опять не складывается, опять тупик…

Если еще вчера дело об убийстве Ереминой страдало отсутствием информации, то сегодня оно в мгновение ока стало невероятно запутанным.

Глава седьмая

— Придется опять начинать все с самого начала, — удрученно сказала Настя, глядя на Чернышева, Морозова и стажера Мещеринова.

— В пятый раз? — саркастически спросил Андрей, закидывая ногу на ногу и усаживаясь поудобнее.

Они сидели дома у Насти. Был вечер воскресенья, она обзвонила коллег, едва переступив порог, и попросила их срочно приехать. В прихожей до сих пор стояла неразобранная сумка с вещами, через которую приходилось перешагивать, чтобы пройти в кухню. Почему-то никому, в том числе и самой Насте, не пришло в голову отодвинуть ее в более удобное место.

— А хоть бы и в пятый, — резко ответила Настя. — Двигаться будем с двух разных концов. На этот раз, я думаю, мы до чего-нибудь доберемся. Олег, завтра с утра поедете в архив и найдете уголовное дело по обвинению Ереминой-старшей в убийстве. Андрей с Женей начнут поиски в редакционно-издательском мире, отталкиваясь от связей Валентина Косаря.

— А ты будешь осуществлять общее идеологическое руководство? — зло поддел ее Морозов, даже не пытавшийся скрыть неудовольствие от того, что его выдернули из дома в воскресный вечер.

Настя, прекрасно понимавшая его настроение, решила не поддаваться на мелкую провокацию.

— Я буду читать нетленные творения Бризака, — спокойно ответила она, — потому что никто из вас сделать этого не сможет. Ты удовлетворен?

— У меня на завтра другие планы, — продолжал препираться Морозов. — Думаешь, кроме этого убийства столетней давности, на мне других забот нет? Это вы там, на Петровке, милицейская элита, берете одно дело из ста и наваливаетесь всем скопом, а остальные девяносто девять дел повисают у нас на территории.

— Да ладно тебе, Женя, — примирительно произнес Чернышев, — раз уж нам начальство велело работать в группе с Анастасией, чего теперь волосы на себе рвать. Кончай бухтеть.

— Но я в самом деле завтра не могу.

Морозов явно нервничал, и Насте на какое-то мгновение стало даже жалко его. У него могут быть действительно важные встречи, которые нельзя отменить и на которых, может быть, что-то решается в его служебных делах или даже в жизни.

— Что ж поделать, — вздохнула она, — не можешь — так не можешь. Подключишься во вторник. Идет?

Морозов с облегчением кивнул и сразу повеселел.

— А можно мне вместо архива работать с Андреем? — подал голос стажер, до этого молча сидевший в кресле у самого окна, где было ужасно холодно, потому что из-под неплотно прилегающей к косяку балконной двери постоянно струился морозный воздух.

— Нет, — категорически отрезала Настя. — Вы будете заниматься архивом.

— Ну пожалуйста, Анастасия Павловна, — умоляюще заныл Олег. — Ну чему я научусь в архиве-то? Вот живое дело…

— Вы научитесь читать уголовные дела, — жестко сказала она, подавляя в себе нарастающее раздражение. — Если вы, Олег, думаете, что это просто, то, смею вас уверить, вы жестоко ошибаетесь. Вы когда-нибудь видели уголовное дело, переданное в суд?

Мещеринов хмуро молчал.