Украденный сон

Настю это вполне устраивало. После обеда в гостинице в семь часов она переодевалась, меняла юбку на джинсы, а туфли — на привычные любимые кроссовки и, накинув кожаную куртку, в кармане которой лежал путеводитель, отправлялась гулять. В среду, когда у них был свободный день, Настя сорвалась из гостиницы сразу после завтрака, который накрывали в половине восьмого. Она никому, кроме Якимова, не сказала о своих планах и постаралась улизнуть незаметно от других, пока никто не попросил ее помочь с покупками, так как ни английского, ни тем более итальянского не знал ни один человек, кроме нее самой и руководителя. План ее вполне удался, и Настя целый день бродила по городу, разглядывая дома и скульптуры, лавируя в беспрерывном потоке машин и не переставая удивляться тому, насколько внимательно и уважительно относятся водители к пешеходам. Декабрьское солнце было еще очень теплым, но, несмотря на семнадцать градусов выше нуля, многие женщины шли по улицам в распахнутых шубках из песца и норки.

Настю всюду преследовал запах натурального кофе, доносившийся из бесчисленных маленьких кафе и баров. Первые два часа она еще находила в себе силы сопротивляться, но потом, трезво рассудив, что давать отдых ногам все равно надо, а на те деньги, которые у нее есть, ничего особенного не купишь, поэтому нет смысла их экономить, перестала отказывать себе в удовольствии и с наслаждением присаживалась за столик прямо на улице. Под вечер, несмотря на путеводитель, она ухитрилась заблудиться, долго шла вдоль глухой каменной стены, и только снова оказавшись в знакомом месте, сообразила, что просто-напросто прогулялась вокруг Ватикана.

* * *

В четверг, шестнадцатого декабря, проходя сквозь колоннаду, окружающую собор Св. Петра, Настя сразу увидела на площади свою мать. Надежда Ростиславовна, красивая, стройная и умопомрачительно элегантная, стояла, оживленно беседуя с высоким седым мужчиной и поминутно оглядываясь по сторонам.

Мать и дочь обнялись и расцеловались.

— Знакомьтесь, — профессор Каменская тут же перешла на английский. — Моя дочь Анастасия. Мой коллега профессор Кюн.

— Дирк, — представился Кюн, пожимая руку Насте.

«Ай да маменька, — мысленно восхитилась Настя. — Привезла своего возлюбленного, не побоялась. Впрочем, кого ей бояться? Меня, что ли? Смешно. Интересно, кто кому смотрины устраивает, он — мне или я — ему? Но какая же она все-таки красавица! Почему же я-то такая невзрачная уродилась?»

У Дирка были седые волосы, мальчишеское лицо и веселые желто-зеленые глаза. Он немного говорил по-русски, Настя, хоть и с большим трудом, но могла объясняться по-шведски, и разговор всех троих являл собой весьма забавную лингвистическую смесь.

В первый вечер они просидели до поздней ночи в ресторане, куда их привел симпатяга-профессор, знавший в Риме каждый закоулок. Настя не могла припомнить, когда в последний раз столько смеялась. Ей было легко с матерью и ее другом, ее опасения не оправдались, и ни малейшего напряжения она не испытывала. Преодолев барьер неловкости во время встречи с отчимом и его пассией, аналогичную ситуацию с матерью Настя перенесла без каких-либо эмоциональных затруднений. Мать счастлива, Дирк смотрит на нее с веселым обожанием, и что во всем этом плохого, если всем хорошо?

— Завтра пойдем в оперу, я взяла билеты, — сказала, прощаясь, Надежда Ростиславовна, — а в субботу — Сикстинская капелла. Не проспи, она открыта для посетителей только до двух часов дня.

— Я рад, что у Надин такая замечательная дочь, — обаятельно улыбнулся Дирк Кюн.

Настя вернулась в гостиницу довольная и умиротворенная. Переживания по поводу распада семьи, точившие ее вот уже несколько месяцев, показались ей пустыми и беспочвенными. Люди имеют полное право быть счастливыми, тем более когда при этом никто не страдает.

Если бы Настя Каменская знала, как резко изменится ее жизнь всего лишь через три дня, если бы она только догадывалась, какими неправдоподобно далекими и призрачными покажутся ей «римские каникулы» из той глубины страха и нервного напряжения, в которую она окунется всего лишь через трое суток, она бы, наверное, постаралась получше запомнить и закрепить в себе то чувство восторга и душевного спокойствия, которое снизошло на нее в Вечном городе. Но Настя, как и все счастливые люди, самонадеянно полагала, что так теперь будет всегда.

И ошибалась.

* * *

В субботу, выйдя из Сикстинской капеллы, мать предложила съездить на книжную ярмарку.

— Мне надо посмотреть кое-какие книги для себя и для друзей. Давай сходим вместе, тебе будет интересно.