Укради у мертвого смерть

Она спустила ноги с дивана, нащупала шлепанцы, умень­шила, проходя мимо кондиционера, скорость подачи про­хладного воздуха, раздвинула створку к «Мефисто». Заложи­ догадку о Сурапато и Бруно как версию под грифом «Только для себя». Включила было копировальную машину, да вспомнила, что записки отданы насовсем. Но почему так решительно и бес­поворотно Бруно сбрасывает свое прошлое? Необычно для мира деловых людей и его приглашение на прогулочную джонку, а не на частный катер, чтобы сделать предложение... Будто скрытно ищет новый путь. Путь в новую жизнь... И хлопает дверью, всучив простакам типографскую бумагу, каковой стали акции «Голь и Ко» Пин», в обмен за огромные деньги, нужные в новой жизни?

Она вернулась к первой странице записок. Вновь станет Дитером Пфлаумом?

Документ вызывал теперь интерес.

После длинного рассказа об Алжире шли короткие замет­ки.

«... 20 января 1947. Прибыли в Марсель, который встре­тил снегом. Расселили в бараках, вода только холодная, со­всем не роскошь после Африки. Бездельничаем, отчего па­дает дисциплина. Сделал себе третью татуировку: львиную морду на правой ключице.

13 февраля. Борт парохода «Жоффр». На него загнали в 10 утра. Перед этим несколько часов под мокрым снегом, вытянувшись цепочкой, передавали из рук в руки личное барахло по трапу. Не проще, если бы каждый тащил свой мешок сам? В отсеке выбрал лежбище в четвертом ярусе коек. Приходится заниматься акробатикой, чтобы лезть туда и не расшибить череп о какой-то стальной выступ, зато вы­ше — никого. Могу спокойно разложить вещи на трубе, и есть место над кронштейном для моего «кулака»... Когда отходи­ли, на пирсе жалкая кучка провожающих, в основном офи­церские «курочки». Родственников-то ни у кого! Почти никто не вышел посмотреть, как отходим. Так и валялись на нарах, драли горло обычным репертуаром. Перекрестился на Нотр- Дам де ля гард, потому что полтора года являюсь католиком.

... Берег Сицилии похож на сад, всюду лимонные деревья. У кромки прибоя длинный красивый пляж, над которым тянутся дворцы и виллы, множество лодок на песке. Впечат­ление бесконечного спокойствия, счастья, вечной солнечно­сти. Когда-нибудь вернусь сюда и закончу дни в ничегонеделанье. А что? Французы говорят, что люди здесь глупые и ленивые. Ну и что? Так чудесно будет у голубого моря среди зелени и в роскошном доме!

24 февраля около 5 утра притащились в Джибути. Фельд­фебель устроил смотр белья, оружия и прочего, поскольку не знал чем заняться. Начались склоки. Я уже подрался с тем, который спит подо мной. А ведь он тоже немец...

... Первый раз видел летающих рыб! Как раз на подходе к Сингапуру, в порту которого здания поднимаются будто из воды. Вижу множество бакенов, скопления джонок, домиш­ки, горбатые мостики через ручьи и реку. А ночью разрази­лась феерия огней — красных, синих, зеленых, желтых! Сня­лись с якоря до рассвета.

27 февраля, четверг. Прошли острова Пуло-Кондор, это опять Франция, только азиатская. Под голубым небом изум­рудные волны. Сильная качка. В снастях свистит. На губах соль. Вечером встали напротив мыса Сен-Жак в ожидании, когда поднимется вода в реке Сайгон.

... В Сайгоне есть все! Рис, чай, кофе, кожаная обувь, пара которой стоит сто двадцать пиастров, но действительно от­личная. Командиру полубригады здесь платят одиннадцать тысяч франков в месяц. Мое жалованье не сравнить. Но и оно может стать значительной суммой, если знать, как менять пиастры на франки. Когда пиастры высылаешь во Францию, за один дают семнадцать франков вместо обычных десяти. А если их выслать, скажем, в Марсель «курочке», потом вернуть и снова обменять и так далее?

Эта мысль пришла мне в голову, когда сидел в супной на рынке и мимо гнали черных поросят, нанизанных проткну­тыми ушами на бечевку. Уток гоняют стадом по улицам! Да и в гарнизоне жратва не в пример африканской или марсельской. На завтрак сегодня — настоящий кофе, хлеб и бананы, в полдень дают мясо с рисом, сардины, салат и настоящий чай, а вечером — опять... Никогда не видел такого огромного количества дураков в администрации.

13 марта. В шесть утра выехали на бронемашине, постав­ленной на колеса, оборудованные для движения по рельсам. Мы — боевое охранение поезда. За столько месяцев впервые оказался на природе с деревьями, пусть хоть и чужими... Перед закатом встали. Ночью джунгли не спят. Москиты летают, цикады, даже поют какие-то птицы. И странные вопли время от времени из зарослей, то ли совы, то ли ог­ромной ящерицы, то ли еще каких-то тварей. Чтобы успоко­иться, намечал три-четыре ориентира и наблюдал — дви­жутся или нет? Если появляется тень, обычно — собака. Чуть не выстрелил в огромную крысу, шуршавшую в траве... Рань­ше думал, что тамтамы есть только в Африке. И тут ночью гудят, но в другом ритме. Командир сказал, что передают сообщения о нашем передвижении. Вдали разрозненные пу­леметные очереди.