Украина после Евромайдана: Демократия под огнём

Ополченцы в Луганской и Донецкой области организовали референдумы, по итогам которых в 2014 году были провозглашены Луганская Народная Республика и Донецкая Народная Республика. Существуют планы создания на базе этих республик независимого государства Новороссия.

В этой связи интересно рассмотреть продолжающийся в XXI веке процесс появления новых государств, таких как Восточный Тимор, Черногория, Косово, Абхазия, Южная Осетия и Южный Судан.

Восточный Тимор

Процесс деколонизации в португальском Тиморе начался в 1974 году, вслед за падением авторитарного режима в Португалии.

28 ноября 1975 года была оглашена декларация независимости Восточного Тимора. Однако, 9 дней спустя в страну вторглись части индонезийской армии, и Восточный Тимор был объявлен 27-й провинцией Индонезии.

Вторжение и последующие репрессии проводились при поддержке США, которые поставляли оружие и тренировали отряды индонезийского спецназа Komando Pasukan Khusus (Kopassus).

Основанная в 1970 г. Тиморская социал-демократическая ассоциация, переименованная спустя некоторое время в Революционный фронт за независимость Восточного Тимора (более известный по аббревиатуре ФРЕТИЛИН), боролась за национальное освобождение и требовала немедленной независимости.

Тиморцы, перейдя в труднодоступных восточных районах к партизанской войне, продолжали вооруженное сопротивление. До конца 1976 г. 32-тысячные индонезийские войска в Восточном Тиморе понесли 10-тысячные потери в боях с уступавшими им по численности, вооружению и подготовке Тиморскими партизанами; по отдельным оценкам, оккупанты контролировали не более 20 % занятой территории. «Быстрой победоносной войны», на которую надеялись генералы в Джакарте, не получилось; полномасштабные боевые действия не прекращались до 1980 г. И даже после провозглашенной «нормализации» в 1980-х гг. индонезийское командование признавало, что отряды тиморских ополченцев — объявленные в официальных документах «бандами нарушителей безопасности» — существовали «во всех поселениях, всех селах, так же, как и в городах»[316].

Индонезийское правление было отмечено жестокостью и насилием. За время 27-летней оккупации были убиты от 100 до 250 тыс. человек (при общем населении во время вторжения около 600 тыс. человек), почти столько же стали беженцами.

Что же позволило индонезийскому диктатору беспрепятственно оккупировать независимое государство и начать физическое уничтожение его населения? То же, что десятилетием раньше позволило ему истребить огромное количество политических противников, преимущественно коммунистов, внутри собственной страны — молчание «мирового сообщества» и «зелёный свет» для репрессий со стороны Соединенных Штатов. Победа во Вьетнамской войне социалистического Севера вновь вызвала параноидальный страх в кругах американского истеблишмента: опасение «распространения коммунизма» в Азии сообразно «эффекту домино» побуждало правящие круги США к агрессивному противодействию любому более или менее радикальному национально-освободительному движению в регионе.

Поддержка на словах, предоставленная левой ирредентистской партии ФРЕТИЛИН, выступавшей за независимость Восточного Тимора, со стороны Китайской Народной Республики, была для Вашингтона достаточной, чтобы провозгласить тиморское национально-освободительное движение коммунистическим и санкционировать расправу над ним руками индонезийской военщины.

Крайне показательно, что в день вторжения индонезийский диктатор Сухарто встречался в Джакарте с президентом Джеральдом Фордом и госсекретарем Генри Киссинджером. Последний, лауреат Нобелевской премии мира, посоветовал индонезийскому диктатору «действовать быстро» в отношении Восточного Тимора[317].

Ещё за полгода до этого события, 5 июля 1975 г., эта же тройка джентльменов встречалась в Кэмп-Дэвиде; прошло как раз два месяца со дня окончательной победы коммунистов во Вьетнаме. Ещё тогда Сухарто заявлял по поводу Тимора, что все сторонники независимости «находятся под коммунистическим влиянием». Объявив восточнотиморских борцов за свободу «левоэкстремистской угрозой», главы государств одновременно сошлись на мысли, что камбоджийские «красные кхмеры» полностью устраивают их в качестве противовеса «советско-вьетнамскому экспансионизму» [318].

Геноцид, осуществленный индонезийской армией в Тиморе, был бы невозможен без постоянного поступления вооружения стоимостью свыше миллиарда долларов от «западных демократий» — Великобритании, Франции, Австралии и, конечно же, США. 90 % оружия, которое применялось индонезийскими силами во время вторжения, было произведено в США; американцы тренировали одиозные эскадроны смерти «Копассос», пользуясь богатым опытом подготовки ультраправых офицеров и парамилитарес в Центральной Америке[319]. А представитель США Даниэл Патрик Мойнихэн мог успешно блокировать в Совете Безопасности ООН попытки ввести санкции против агрессора (естественно, Совбез единогласно призвал Джакарту вывести войска из Восточного Тимора, но она могла держать их там