Украина после Евромайдана: Демократия под огнём

неограниченный срок под видом «добровольцев»; а уже через год США не дали ход попыткам мелких государств типа Гвинеи-Бисау или Исландии инициировать действия для обеспечения самоопределения народа Тимора-Лешти. Поэтому хотя Генеральная Ассамблея ООН и приняла предложенную Алжиром, Гайаной, Кубой и Сенегалом резолюцию, не признававшую оккупацию Восточного Тимора, ничего более существенного, чем церемониальное осуждение нарушения хунтой Сухарто международного права, международные организации не сделали.

Вдобавок, важный союзник США в регионе — Австралия (в лице премьеров Э.Г. Уитлема и Д.М. Фрезера) — также поддержал индонезийскую агрессию: Уитлем ещё в 1974 г. заявил на встрече с Сухарто, что «независимый Португальский Тимор был бы нежизнеспособным образованием и потенциальной угрозой стабильности в регионе»[320]. Уже после захвата Восточного Тимора индонезийцами Австралия стала единственным государством, которое официально (с 1978 г.) признавало эту аннексию. Наконец, австралийцы препятствовали деятельности Тиморского освободительного движения за границей — например, они закрыли независимую радиостанцию в Дарвине, тем самым лишив партизан из ФРЕТИЛИН единственного канала связи с внешним миром.

Геноцид начался уже в первые дни «яванской оккупации», как эти события восприняло многонациональное население острова. На второй день после захвата столицы Восточного Тимора Дили (8 декабря 1975 г.) националистически настроенные индонезийские военные расстреляли 500 китайцев — при том, что эта этническая группа, представляя основу городской торговой буржуазии, в массе своей не поддерживала ФРЕТИЛИН. Под конец оккупации, практически вся 20-тысячная китайская диаспора на Тиморе была уничтожена «расовыми воинами» индонезийской хунты.

В июне 1976 г. армия совершила бойню в лагере беженцев в западнотиморском Ламакнане: военные подожгли поселение, в котором находилось до 6 000 мужчин, женщин и детей, и принялись расстреливать всех, кто пытался вырваться из огненного плена. С особой жестокостью войска Сухарто убивали «носителей марксистской заразы» — на месте казнили целые семьи, в домах которых обнаруживали партийные флаги ФРЕТИЛИН.

В результате индонезийской оккупации были убиты, замучены или доведены до голодной смерти в общей сложности от 150 000 до 250 000 человек (соответственно, от 1/5 до трети населения), почти столько же стали беженцами. Было уничтожено 80 % жилищ. Люди принудительно загонялись в «стратегические деревни» — так «политкорректно» назывались индонезийские концлагеря, вдохновленные аналогичным опытом правых диктаторов Южного Вьетнама. В «стратегических деревнях» население Тимора в свободное от подневольной работы время заставляли изучать бахаса индонесиа (введенный на всей территории Индонезии новый официальный язык на основе малайского) и проявлять уважение к государственной символике «нового порядка» Сухарто. Эксплуатация естественных и человеческих ресурсов Восточного Тимора достигла уровня, невиданного даже во времена португальского господства. Вхождение в состав Индонезии стало для тиморцев «новым изданием» колониализма в полном смысле этого слова: местный хозяйственный комплекс был полностью ликвидирован, а промышленность задушена в зародыше. Даже продовольствие и медикаменты доставлялись на остров исключительно из Индонезии.

25 лет сопротивления индонезийской оккупации — вот что позволило тиморцам выжить в условиях осуществляемого прозападным авторитарным режимом Сухарто ужасного геноцида, о котором так редко упоминали в «цивилизованных странах». Ключевую роль в сопротивлении сыграли левые повстанцы из Вооруженных сил национального освобождения (сокращенно ФАЛИНТИЛ — военизированное крыло ФРЕТИЛИН), массовую базу которых составляло крестьянство, поставленное индонезийской верхушкой на грань физического выживания. Нельзя не отметить и важный вклад в борьбу за свободу Восточного Тимора студенческого и молодежного движения, а также местной католической церкви.

Мир бы мог и не узнать о масштабах убийств, если бы не героические действия двух независимых американских журналистов левых убеждений — Алана Найрна и Эми Гудмен, ныне — ведущей на радиостанции «Democracy Now!». Гудмен и Найрн, рискуя собственными жизнями, попытались остановить расправу. Им удалось записать расстрел людей на пленку, а сами они едва спаслись от казни индонезийскими властями[321].

Ранее в защиту народа Восточного Тимора выступали считанные единицы, хотя среди них были и такие величины, как лингвист с мировым именем Ноам Хомский, никогда не скрывавший своих леворадикальных и анархистских взглядов и выступавший с жёсткой критикой внешней политики США, или левый историк Бенедикт Андерсон (брат другого известного историка-марксиста Перри Андерсона), удостоенный индонезийскими властями запрета въезжать в страну.