Украина скаче. Том I

Трупчинова поразила весть о смерти 93-летней тетки президента США Бардака Сильвии Огамы. Он читал псалмы с дрожью в голосе и долго не мог прийти в себя. А когда пришел в себя, вспомнил, что он не одет, как полагается баптисту. Благо, он тут же стал исправлять свое упущение. Одевшись в черную сутану, повесив тяжелый медный крест на шею и набросив колпачок на лысину, сфотографировался и, сочинив длинное соболезнование, послал президенту США. «Целую в пятки вашу дорогую тетку, преклоняюсь перед вами, великий человек мира и всея Украины, которую вы взялись ослобонить от ига москалей. Да будет земля пухом вам и вашей тетушке Сильвии Огаме и да снится ей наша революция, на которую вы выделили из своего кармана пять мульярдов долларов. Умоляю вас, великий Бардак, пришлите мине фитографию тетушки Сильвии, которая будет висеть в моем президентском кабинете до скончания века. Я размножу эту фитографию на принтере, подарю от вашего имени экземпляр Яйценюху, премьер-министру, другу вашей разведки Наливайразливайченко, Вавакову и будущему президенту Вальцманенко, которого вы изволили избрать, вернее, назначить и избрать украинскому народу на благо Америке. Он, Вальцманенко, так рад этому великому для него и для всей Европы событию, что руки у него дрожат и ноги подкашиваются. И не спит ночами. Я все прошу его съездить в Донецк разобраться с сепаратистами, перестрелять до единого, ежели таковые имеются, а он отвечает: там никого нема. А я ить уже послал туда войска для наведения порядка. Не хватает только американского оружия. Вы пока не можете пойти на этот справедливый шаг, будучи опечалены смертью тетушки Сильвии, да будет земля вам пухом, то бишь вашей дорогой тетушке Сильвии. Пребывающий в трауре и. о. президента свободной лояльной вам страны Украины – Трупчинов».

Не снимая сутаны все это время, Трупчинов долго молился, читал нараспев те же псалмы, что и до облачения в сутану и не отвечал на звонки. Пение сливалось в дребезжащий звук, все мухи переполошились и забились, спасая свою шкуру, в щели до скончания века. Яйценюх после третьей попытки выйти на связь, перепугался и никому ничего не сказав, покинул свое любимое место – Совет министров свободной Украины и посеменил на Банковую. Здесь недавно восседал Янукович и казалось, что там будет сидеть вечно, но время так быстро бежит, ситуация меняется и теперь Яйценюх шел навестить своего друга, который может встретить его скупой улыбкой, глубоко посаженными глазами и суровым взглядом.

Три секретаря стояли у двери, но Яйценюх так вылупил глаза, что все трое разбежались, а один в качестве защиты пытался надеть кресло на голову. Яйценюх не успел даже закрыть за собой дверь, как перед его глазами предстал великий Трупчинов в черном одеянии с крестом на шее, а второй крест держал в руках, пытаясь приложить к губам Сильвии, изображенной на фотографии с немного выдвинутым кадыком.

– Господи помилуй, господи помилуй и благослови! – запел он и дал Яйценюху поцеловать крест.

Яйценюх тоже стал на колени, приблизив свои отвисшие губы к левому уху пастора, и шепнул:

– Твоя первая жена померла? Как ее звали?

– Это…это тетка нашего друга, нашего спасителя Бардака. Вот тебе один экземпляр фото, повесь в своем кабинете над головой, как вешали раньше Ленина. И молись, шоб земля ей пухом была. И каждому министру вручи по экземпляру. Эта тетка Сильвия – волшебница. Благодаря ей, у нас увеличится урожай пшеницы в девять раз. Мы всех переплюнем и прежде всего Россию, нашего заклятого врага.

Яйценюх трижды стукнул лысым лбом о ступеньки возвышения, где стояло кресло президента.

– Знал бы президент Бардак, как ты ему предан, он остановился бы на твоей кандидатуре, а не на Вальцманенко. А теперь вставай, переоденься, и обсудим мировые проблемы.

– Без Юлии?

– Эта старуха будет только мешать нам. После обсуждения и принятия решения, я могу поставить ее в известность. Ты издашь Указ, а я ознакомлю с ним весь аппарат Совета министров. Закрой дверь на ключ, а то может ворваться Юля или тот же Вальцманенко. Правда, они теперь соперники, и Юля, непредсказуемая Юля, может натворить беды.

– Какой еще беды? Если она идет в приемные покои президента, то с плащом, который она сымает с плеч в раздевалке, она должна снять всякие непотребные замыслы, в том числе и дурное настроение. Сюда можно принести только американскую улыбку до ушей. Вот, к примеру, ты, где ты научился так улыбаться?

В Америке, конечно. Правда, у тебя обнажаются все клыки, даже задние светятся, в результате чего ты приобретаешь вид дикобраза.

– Да что там я? Я не кандидат, а вот вы…, вы все кандидаты. У Юлии может быть короткий меч, али пиштоль под юбкой, у Вальцманенко – бомба. Вот и погибнете все, а кресло президента останется пустым. Ну, ладно, давай повестку дня. А если они чичас нагрянут, я испаряюсь, меня нет.

– Я знаю повестку дня, – произнес Трупчинов, снимая сутану и оставаясь в трусах. – Это опять Донбасс.