Украина скаче. Том II

Киевской хунте не могло понравиться тотальное бегство в Россию, поэтому делалось все, чтобы такие беженцы оставались в Украине, тем более, что в самой Донецкой и Луганской областях не все жители на ура восприняли вооруженное сопротивление карателям. Взять хотя бы шахтеров. Шахтеры в боях не участвовали, они, как ни в чем не бывало, спускались в шахты добывать уголь, получали зарплату, кормили семьи и сами хлестали водку. Но пришло время, когда бандиты начали молотить и шахты из тяжелых орудий и системы Град. Многие шахтеры поняли: надо было браться за оружие в самом начале военных действий, тогда расклад был бы совершенно иным. А теперь приходиться думать, как пересидеть смуту, а потом вернуться. Ехать в Россию? Сомнительно. В России одни женщины. Это же не цыганский табор и потом, все равно повстанцы будут сломлены, рассуждали шахтеры и с благодарностью в адрес киевской хунты, приняли приглашение стать беженцами в соседней области – Запорожской.

Мать четверых детей Марта Цветкова была замужем за Игорем Цветковым, мужиком крепкого телосложения, тридцати четырех лет, с бородавкой на нижней губе и разноцветными глазами, с основательной лысиной, окруженной жидкими волосами, начавшими белеть. Игорь любил крепко поддать, а выпив, буянил дома, мог и отлупить супругу, если попадалась в это время ему под руку, но на следующее утро уверял, что ничего не помнит и десять раз извинялся и давал обещание: никогда больше подобное не повторится.

И вот теперь, когда надо было спасать шкуру, на предложение супруги, куда податься, выбрал Запорожье. Близко, свои, не обидят.

– Марта, ты как хошь, а я выбираю Запорожье. Близко, драпануть можно, когда повстанцев прогонят и вновь на шахту устроиться. Неплохо, а? Многие ребята из нашей шахты желают переселиться в Запорожье. А в Россию… загонят за тышшу километров, и сиди там, ногти грызи.

– Эй, ребята, поехали с нами. Мы в Запорожье, к своим, – сказали соседи, что жили этажом выше, а уже через этаж снаряд повредил стену рядом с окном, где зияла большая дыра: стекло было вдребезги разбито, а снаряд выбил еще дыру неправильной формы величиной еще с одно окно. Марта уже ничего не говорила, молча, собирала сумки. Одев четверых детей, они с мужем и трое соседей спустились вниз, а там уже стояла грузовая машина, куда их, беженцев, как скот, стали утрамбовывать, как можно больше, объясняя нехваткой транспорта, дороговизной топлива. Но все молча, сносили неудобства. Запорожье недалеко, потерпеть можно.

Вскоре их разгрузили и повели в ангар – огромный, дугообразный, обещали: скоро подвезут кровати, а пока надо располагаться на полу. С водой проблема, туалетов нет, белья для ночлега тоже.

Игорь попробовал возмущаться, но мальчик лет семнадцати с ярко выраженным львовским акцентом подошел к нему, запустил когти в подбородок и победно сказал:

– Шо твоя курва кукарекает, чем недовольна? Ты у меня уже семнайдцатый на счету. Эй ты, Йозеф, доставай кусачки. Надо откусить этому москалю мизинец, пусть облизывает.

– Вы что, смеетесь? – спросил, вытаращив глаза, Игорь. Но ему уже руки заломили за спину, а два первых пальца вывернули. – Это не очень больно. Мы просто проверяем на выносливость. Если вынослив, заберем в нацийональную гвардию москалей мочить, а ты тутечки очутился на дармовой хлеб, и еще недовольство проявляешь. Три дня будешь говно выносить. Это тебе наказание, шоб не вякал больше.

Палец хрустнул, Игорь заорал благим матом и послал всех к чертям.

– Дай ему по почкам, да хорошенько, чтоб ходил в виде вопросительного знака.

И действительно Игорю приходилось выносить ведра с мочой и фекалиями далеко за ангар, а ведро промывать мутной, дурно пахнущей водой. Палец зажил две недели спустя.

Вскоре прошел слух, что будет формироваться бригада беженцев для отправки на фронт для борьбы с сепаратистами, то бишь с повстанцами Новороссии. Это было то, чего никто из беженцев не ожидал. У Игоря и многих других в Донецкой области осталось много родственников и друзей. У Игоря два младших брата, отец с матерью. Выходило так, что его отправляют сражаться с братьями и отцом. Члены киевской хунты специально так подстроили, чтоб воевал брат с братом, сын с отцом.

– Что будем делать? – спросила Марта.

– Я знаю, что надо делать. Как только я ступлю на донецкую землю, постараюсь дезертировать, – сказал Игорь.

– А мы как же? Нас тут расстреляют, и меня, и детей, – сказал Марта и расплакалась. – Нам не надо было стремиться в тыл фашистского государства. Видишь, мы тут стали материалом для экспериментов. Над нами издеваются, нас не кормят, нас содержат, как скот, мы спим на земле. Я свою порцию отдаю детям, потому что они всегда голодные.

– Запишись и ты в ополчение, может нас отправят обратно вместе с детьми.