Украинские мотивы

Зажимая ладонью рот, я мчусь к умывальнику и полощу рот. Еще и еще раз. Тьфу, черт! Я, конечно, не ждал, что лечебная вода столь же вкусна, как шампанское или ананасовый сок, но все-таки подобной мерзости не мог себе представить. Теперь я понял, почему у лечащихся здесь такой постный вид: они мужественно вдыхают тошнотворный запах, слепо веря в исцеляющую силу источника.

Наверное, камни в почках меня никогда по-настоящему не мучали, во всяком случае, я чувствую огромное облегчение, когда мы оказываемся на вершине одной из гор, окружающих Трускавец, а серная «мечеть» и многоэтажные корпуса санаториев остаются далеко внизу, в долине.

Я с наслаждением вдыхаю аромат жареного мяса, который ветерок доносит с площадки перед кафе самообслуживания, стилизованного под пастушью хижину. Мясо, поджариваемое на углях, шипит и благоухает.

В хижине, освещенной лишь огоньками свечей и пламенем очага, небольшой ансамбль исполняет народную музыку. Мы заказываем по кружке пива. Я с любопытством разглядываю посетителей, главным образом молодежь. Если бы не белые рубашки и «городские» брюки на парнях, их вполне можно было бы принять за пастухов, которые раньше кочевали по Карпатам. Роман объясняет мне, что в большинстве своем это рабочие нефте — и газоперерабатывающих предприятий Борислава.

Небольшой украинский городок примечателен тем, что в нем провел долгие годы жизни замечательный писатель Иван Франко, которым я восхищаюсь за его мужество и неутомимую борьбу против национального и классового угнетения.

— Об этом городе, его жизни в конце прошлого века Франко писал в своей повести «Борислав смеется», — говорит Роман.

Я хорошо знаком с этим произведением. Может быть, поэтому заросшие травой колодцы с журавлями, попадающиеся нам меж бориславскими домами, когда мы едем по городу, кажутся мне памятниками старины, напоминающими о горьком «смехе» горьких дней. Я прошу остановить машину. Мне захотелось вдруг побеседовать с теми, кто пил воду из этих колодцев, послушать рассказ о былых временах.

Мы заглянули в один из скромных домов. Его хозяин Андрей Федорович угостил нас чаем. Его спокойная речь завораживает, слова льются тихо журчащей речкой.

В 1918 году панская Польша захватила Львовщину, всю Западную Украину и Западную Белоруссию. Он был тогда еще ребенком, но хорошо помнит, как горевали родители, родственники, все жители Борислава. Его отец и старшие братья Валентин и Сергей, несмотря на преследования полиции, мужественно боролись против поработителей. Они были в рядах тех сотен тысяч людей, которые, участвуя в забастовках, откровенно продемонстрировали, что считают своей исконной и единственной отчизной не панскую Польшу, а Советский Союз.

Андрей Федорович гордо выпрямляется.

— В забастовке 1930 года я уже участвовал сам. И знаете, кто взял меня с собой? (Родители-то не пускали, я ж был для них еще «малой».) Мой дед. Он понимал всю важность дела. Сам был участником знаменитой забастовки 1902 года против австро-венгров. Тогда тысячи рабочих целый месяц боролись за свои права.

Старик поднимает дрожащую руку, на которой не хватает мизинца.

— Они работали по четырнадцать часов в день и выступили с требованиями восьмичасового рабочего дня, повышения зарплаты и создания человеческих жилищных условий. Господа в Вене испугались и согласились удовлетворить некоторые требования рабочих.

— Только восьмичасового рабочего дня не дали, — тихо и уважительно подает голос Роман.

— Верно, — кивает Андрей Федорович, — этого им страх как не хотелось.

По дороге Роман дополняет рассказ старика. Австрийские власти прислали 5 тысяч солдат и жандармов для подавления стачки. Было арестовано 70 активистов.

Солнце клонится к закату. Мы торопимся, чтобы засветло попасть в село, где родился Иван Франко. Меж невысоких гор, поросших редколесьем, журчат ручьи. Там, где склоны становятся круче, вода ускоряет свой бег, словно ей не терпится поскорее добраться до резвой Быстрицы.

На берегу одной из таких горных речек и лежит бывшее село Нагуевичи, с которым у Ивана Франко были связаны незабываемые впечатления, сыгравшие значительную роль в его большой творческой жизни. Ныне оно носит имя И. Франко.

У дороги, которая вела в Борислав, стояла кузница отца будущего писателя. По ней брели в город вереницы обнищавших крестьян, надеясь получить там работу. Среди обездоленных людей попадались и старые, выброшенные хозяевами на улицу нефтяники. Они рассказывали о каторжном труде на бориславских и дрогобычских промыслах, о случавшихся там трагедиях и несчастьях.

Чего только не довелось услышать будущему писателю от посетителей отцовской кузни! Много лет спустя Франко написал, какое сильное воздействие оказали на него их рассказы.

В маленьком музее, расположившемся в обычной крестьянской хате, женщина-экскурсовод с большой теплотой и увлеченностью рассказывает мне о писателе.