Украинский философ Григорий Саввичъ Сковорода

какъ увидим далѣе, выставляли противъ него такія обвиненія, въ которыхъ онъ былъ неповиненъ. Это, конечно, объяснялось главным образомъ тѣмъ обстоятельствомъ, что сочиненія Сковороды не печатались при его жизни и, слѣдовательно, не могли вызвать печатной же критики. Въ силу этого, съ одной стороны, и въ силу ореола, которыѵіъ была окружена его личность, съ другой, явилось у многих почитателей его благоговѣйное, хотя далеко не всегда сознательное, отношеніе къ его идеямъ и трудамъ, желаніе хранить эти послѣдпіе, какъ драгоцѣнность, какъ источник мудрости, какъ дань уваженія къ своему родному философу". Любопытнымъ доказательствомъ такого благо-говѣйнаго отношеніяѵкъ сочиненіямъ Сковороды, характерным примѣромъ впечатлѣнія, которое они производили на современ-никовъ, может служить надпись, найденная нами на одной изъ его рукописей въ Румянцевскомъ музеѣ; она тѣмъ болѣе любопытна, что имѣетъ точную хронологическую дату—1797 г. (прошло, слѣдовательно, всего 3 года со дня смерти Сковороды). Рукопись эта—автографъ Сковороды и заключаете въ себѣ одинъ изъ самыхъ критическихъ трактатов его—Поток Зміинъ. Въ концѣ ея на чистой страницѣ мы находим слѣдуюіцую приписку, написанную другим почерком: „О муж, умудренный свыше! Великое заслужил блігодареніе! Но къ понятію ученія, тобою открытаго. потребенъ умъ небесный и животъ смерти не ожидающій. Вся дух. Вся животъ. Вся Божественная и чувственности непричастная. Не трудно вѣрить, естли въ точности міра сокровеннаго всѣ начала открыть. Благодарю за одолже-ніе... Аще не все сокровище ощутихъ, но крупицы златыхъ веществъ блещут въ глубокомъ положеніи. Декабря 16 дня 1797 году. Нижайшій слуга подвижникъ въ напастѣхъ или паче искушеніях извѣстный... Къ какому званію сословію и состо-янію принадлежит автор этой приписки, с точностью сказать нельзя, но можно догадываться, что это былъ монахъ; во всякомъ случаѣ, хотя онъ сознался, что не все уразумѣлъ, однако основную мысль сочаненія онъ усвоил вполнѣ (истинная жизнъ есть жизнь духа).

42

Спрашивается теперь: въ чемъ заключалась сущность идейной проповѣди Сковороды, ея вліянія на современное ему общество. Намъ кажется, что мы едва ли ошибемся, если выра-зимъ ее въ двухъ основныхъ положеніяхъ: съ одной стороны, Сковорода пробуждалъ критическую мысль своихъ современников, съ другой—настойчиво проводилъ въ обществѣ нравственный идеалъ. Правда, его критика была направлена исключительно на библейскіе тексты и вовсе, можно сказать, не затрагивала другихъ интересов тогдашняго общества—политических, соціальныхъ, экономическихь. Сковорода отмежевал себѣ извѣстпую сферу жизни—религіозную и въ ней одной почти замкнулся (говорим почти, потому что по связи съ религіей онъ касается и нѣкоторыхъ другихъ сторонъ, напри-мѣръ, воспитанія). Но не слѣдуетъ забывать, что эта религіоз-ная сфера имѣла первенствующее значеніе въ тогдашней культурной жизни. При томъ, богословіе Сковороды, какъ мы видѣли, отличалось, во 1-хъ, очень универсальным характером, а, во 2-х, тѣснымъ органическим образом было связано съ фило-софіей т. е. наукой. Таким образомъ, по нашему мнѣнію, не правъ новѣйшій рецензентъ ) сочиненій Сковороды, утверждающей, что внутреннее содержаніе ихъ не имѣло особеннаго, важнаго значенія. Чтобы убѣдиться въ противном, стоит только стать на историческую точку зрѣнія (обязательную въ данном случаѣ), стоит только вспомнить, какое огромное зна-ченіе имѣли во всемъ слободскоукраинскомъ обществѣ XVIII в. (какъ духовном, так и свѣтскомъ) религіозные интересы, какъ тѣсно связаны они были с просвѣщевіемъ, начальным народным образовапіемъ и дѣлами благотворительности. И вотъ Сковорода является со своимъ новымъ словомъ въ этихъ именно религіозныхъ вопросахъ, имѣвшихъ первостепенное зна-ченіе, вносить критическій дух въ изученіе и пониманіе основного источника Богопознанія Библіи, другими словами является въ извѣстномъ смыслѣ этого слова ре.іийознымг рефор-

43