Украинский национализм. Факты и исследования

Множество людей, которые жили при советской системе, поначалу имели в УПА раздражающее влияние. Бандеровцы, которые проводили политику однопартийного руководства, и до поры до времени успешно, были полны решимости продолжать ее и препятствовать росту восточноукраинской оппозиции, которая, они считали, была заражена коммунистическим воспитанием. Они располагали СБ, или службой безопасности, выкованной за несколько лет до этого Лебедем, но, очевидно, к концу 1943 года уже не находившейся под его руководством. Хотя нельзя определить с уверенностью масштабы чисток, направленных против «ненадежных элементов» (прежде всего восточных украинцев, а также некоторых бывших мельниковских партизан, очевидно не являвшихся эмигрантами из рядов УНР), маловероятно, что они были значительны настолько, чтобы вызвать крайнее недовольство элементов, не принадлежавших к ОУН-Б[420], разросшимся партизанским движением. В то же время восточноукраинские элементы явно имели значительное влияние – или неотразимые аргументы, – чтобы обеспечить приемлемость своих программ, рассчитанных на поддержку бывших советских граждан.[421]

Как было указано в предыдущей главе, идеология бандеровской фракции ОУН начала меняться весной 1942 года. Главным фактором перемен явились воздействие восточноукраинских условий и отношение к членам «походных групп» ОУН-Б[422]. В то время как эта часть бандеровской группировки была слишком мала и невлиятельна, чтобы вызвать фундаментальные изменения в программе группировки, кое-какие новые веяния ясно ощущаются в подпольных изданиях уже 1942 года[423]. Одно издание (очевидно, вышедшее в самом начале 1943 года) уделило особое внимание обману немцев и невыполнению ими аграрной программы и выступило против сведения украинского образования к четырем классам школы[424]. Воспевание «героизма» и акцент на интегральный национализм Дмытро Донцова (нациократию) тем не менее присутствуют[425]. Некоторый отход от крайнего этноцентризма, который характеризовал бандеровскую фракцию, был целесообразен, но следующий отрывок показывает, что истинной толерантности не было: «Независимо от отрицательного отношения к евреям как орудию московитско-большевистского империализма, мы считаем нецелесообразным на данном этапе международной ситуации принимать участие в антиеврейских действиях, так как не хотим стать пешкой в чужой игре и не желаем отвлекать внимание масс от главных врагов».[426]

Несколько позже другое подпольное издание выступило с осуждением германского расизма, который доводил антропологический бред до абсурда[427]. Весной 1943 года ОУН-Б в одной из листовок сделала допущение, неизвестное до того периода, что некоторые русские не против независимой Украины, поскольку родились на Украине и чувствуют себя более привязанными к ней, чем к Москве[428]. Но в этой же листовке подчеркивалась необходимость поддержания чистоты украинского языка, борьбы с «украинско-русским жаргоном», на котором говорят в Харькове, и выражалось сожаление, что только «интеллигенция» обладает национальной сознательностью. Эти «сознательные элементы», считалось, стремились утвердить украинский язык исключительно в прессе, школах и театре[429]. И вот в феврале 1945 года немецкая полиция обнаружила листовку УПА, сравнивавшую украинскую антипатию к гитлеризму с украинской ненавистью к «еврейско-большевистской диктатуре»[430][431]. В немецких сообщениях выражалось удивление по поводу того, что, несмотря на некоторые умеренные тенденции, пропаганда УПА не адресовалась русским.[432]

С лета 1943 года опыт партизан становился все более важным. Стремление ОУН-Б доминировать в националистическом партизанском движении и добиться более или менее добровольного сотрудничества негалицкого населения вынудило ее руководство уделять больше внимания пожеланиям этих элементов. Несколько позже восточные украинцы, вошедшие в УПА, где доминировала ОУН-Б, стали достаточно влиятельны, чтобы их взгляды учитывались при пересмотре идеологии. Военная ориентация руководства УПА – наиболее показателен пример Шухевича – делала его, вероятно, более восприимчивым к новым идеологическим веяниям, чем фанатичное галицкое подполье, представленное людьми типа Ивана Климова (убитого гестаповцами в конце 1942 года). В то же время Шухевич и его подручные обладали гораздо большим влиянием, чем командиры «походных групп», которые в более ранний период поддерживали контакты с восточными украинцами.